Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский

И увидел себя в золотом венце. Этот убор, сверкающий дорогими каменьями, возложила на него красавица Домникея. Она выглядела юной, видимо, той поры, когда ещё только переходила из отрочества в девичество. Брови вразлёт, нос точёный, уста, как яхонты. «Радуйся, мой свет!» - шепнула бывшая мамка. И принялась украшать своего любимца цветами, целыми снопами цветов...

Юрий проснулся от прикосновения нежных перстов. Над ним и впрямь была Домникея.

   - Проснись, соколик! Важная весть! Улучила краткое время прибежать, сообщить. Весь терем на ногах. Заполночь прилетел гонец: старший твой брат Василий Дмитрич бежал из Больших Сараев от Тохтамыша.

   - Как бежал? - вскочил Юрий.

   - Вместе с дядей вашим Василием Суздальским, тоже оставленным заложником в Орде. Дядю поймали и принял он, как сказал гонец, большую истому. Братец же твой словно в воду канул.

   - Вернётся? - с надеждой спросил Юрий. Поскольку Домникея молчала, он поведал свой сон. - Может, это предчувствие братней судьбы?

Грудь вывшей мамки взволновалась. Лик озарился радужными мечтами.

Ежели б золотой венец возложила на тебя государынина девка Анютка (княжич передёрнулся, представив), это бы предвещало большое неудовольствие. А поскольку дорогой убор принят из моих рук, значит, будут тебя уважать и бояться многие, дарить ценными подарками. Только вот уж цветами лучше б не украшала. Они предвещают недолгие радость и довольство.

6

В златоверхом тереме имелся покой, куда даже ближним людям вход был заказан. Заветного порога ни разу не переступал и Владимир Андреевич Храбрый. Лишь однажды великий князь уединился здесь со своей супругой: это было перед Донским побоищем. И лишь однажды отец позвал сюда своего наследника: это было перед отправкой Василия к Тохтамышу. О чём шла речь в сокровенных стенах, осталось тайной. Все считали: о деле государственной важности! Обычно же в особом покое государь предпочитал оставаться наедине с собой. В сосредоточенном одиночестве, в неприкасаемой тишине он принимал незыблемые, сверенные с душой решения.

И вот Юрий оказался в этом покое. Отец рано утром заглянул в его спальню и привёл сюда. Высокое маленькое окно ещё мало давало света. Зажгли свечи на обширном пустом столе. Здесь не было книг, писчих листов, чернил, перьев. Отец не прилежал к чтению, письмом же занимался при крайней надобности. Он приходил в своё убежище не работать, а собираться с мыслями. Два жёстких стула у стола, резной поставец в углу, - вот вся утварь. Дабы истопник не входил, печь топилась из перехода. Сейчас белые бока её источали тепло. Юрий зяб, не то от холодной осени, не то от волнения.

   - Сын мой! - начал Дмитрий Иванович. Добрые большие глаза его успокаивали робкого отрока. - Я уж теперь не знаю, увидим ли мы Василия.

Юрий хотел возразить, но отец поднял руку, предупреждая, что надо не говорить, а слушать.

   - Вася кстати воспользовался смутой в Орде, - продолжил великий князь. - Тохтамыш восстал на своего благодетеля хана Тимура, властелина огромной азиатской державы. Чем кончится сия пря, посмотрим. Сыну удалось сольстить к себе трёх ордынских чиновников. Их имена - Бахты Хозя, Хадыр Хозя и Мамат Хозя. Они и подготовили побег. Они же и сообщили мне, что бежал он в Подольскую землю, в Великие Волохи, к тамошнему воеводе Петру. Я послал туда молодых бояр: Ивана, Кошкина сына, другого Ивана, сына Всеволожа, и Селивана, внука Боброка. От них получил известие: Василий ушёл немецким путём в Литву. А там сейчас, как в трясине.

   - В трясине? - не понял Юрий.

   - Видишь ли, - стал объяснять отец, - смерть Ольгерда Литовского принесла спокойствие нашим юго-западным границам, но не самой Литве. У Ольгерда осталось восемь сыновей. Яков-Ягайло был шестым, а стал первым. Оттёр братьев, дядю же, старого Кейстута, удавил в темнице.

   - Так-то он стал первым! - невольно передёрнулся Юрий.

   - Взял старшинство не по праву, - подтвердил отец. - Между ним и сыном Кейстута Витовтом началась борьба, которой, казалось, не будет конца. Однако в прошлом году произошло неожиданное событие: Ягайло поехал в Угорскую землю и женился на Ядвиге, дочери и наследнице покойного Людовика, короля венгерского и польского. В Кракове окрестился в латынскую веру и принял достоинство государя Польши. Витовта же сделал наместником в Литве. Хотя согласие двоюродных братьев длилось недолго. Между ними опять немирье. И в это-то время наш Василий попал им в руки.

   - На что он им? - удивился Юрий.

   - С Ягайлой у меня дружбы нет, - вздохнул Дмитрий Иванович. - С немцами - тоже. Витовт же - друг немцев. Не отдаст ли им пленника? Могут и попросить, и даже потребовать ради мести. Вот почему я позвал тебя. Чтобы исподволь подготовить, посадить на великом княжении, если жизнь моя до времени пресечётся.

   - Татунька, слава Богу, ты здоров и молод! - воскликнул Юрий.

Отец погасил свечу на столе.

Яркий солнечный свет упал из слюдяного окна: день распогоживался. Пусть мало надежд на его тепло, зато солнечность греет душу.

Великий князь тяжело поднялся, большой и грузный, трудно было поверить, что ему ещё нет и сорока.