Племянница словаря. Писатели о писательстве

Проспер Мериме в образе Клары Газуль. Именно этот портрет был помещен на первое издание «Театра Клары Газуль»

Поскольку французская публика того времени находилась во власти идей романтизма, ярко выраженная романтическая направленность пьес доньи Клары сразу завоевала симпатии парижан. Критики отмечали также безупречность, изящество переводов, написанных очень хорошим французским языком. Потом все спохватились – ну ладно, никто не видел Клару Газуль (бедная женщина должна скрываться от когтей инквизиции), но и переводчика нигде не видно. Очень скоро просвещенный Париж обнаружил в портрете доньи Клары черты господина Проспера Мериме, завсегдатая литературных салонов, человека светского, остроумного и эрудированного. Парижане оценили по достоинству очаровательную шутку Мериме, а парижская пресса перенесла свое восхищение с мифической испанки на вполне реального молодого французского автора.

* * *

Александр Сергеевич Пушкин, как известно, был мастером литературной мистификации.

Чего стоят его статьи за подписью Феофилакта Косичкина, «История села Горюхина» и «Повести Белкина», написанные от лица несуществующего милого помещика Ивана Петровича, причем, в «Повестях» два рассказа – «Метель» и «Выстрел» – тоже построены на мистификации.

Впрочем, не только этот цикл. Пушкиноведы до сих пор спорят о существовании прототипов Онегина и Ленского, о том, сколько правды в истории Дубровского, есть ли реальная подоплека анекдота о графе Нулине и так далее. К тому же мистификация – это еще и стилевая особенность.

Но была в жизни Пушкина история, когда он сам стал жертвой литературной мистификации. К слову, ущерба от этого он никакого не понес, разве что, для самолюбия. Зато русская литература обогатилась еще одним прекрасным поэтическим циклом.

Дело было так.

Замечательный французский писатель, поэт, драматург, публицист Проспер Мериме в 1827 году выпустил в Париже книгу с длинным названием «Гусли, или Сборник иллирийских песен, записанных в Далмации, Боснии, Хорватии и Герцеговине». В нем, по словам автора, были собраны подлинные произведения (34 исторические, бытовые и мистические баллады), переведенные на французский прозой.

Французские книжные новинки в ту эпоху попадали в Петербург довольно быстро. Так что очень скоро Александр Сергеевич прочел «Гузлу» и настолько вдохновился ей, что сделал стихотворный перевод 11 баллад из этого сборника, написал по мотивам еще 5 и назвал цикл почему-то «Песни западных славян». Тайну этой географической путаницы, видимо, никто, кроме Пушкина не объяснит.

Но соль истории не в этом.

Мериме, который тоже был великолепным мистификатором, несколько «неточно» изложил в предисловии историю создания «Гузлы». На самом деле подлинная песня там одна – «Грустная баллада о благородной супруге Асана-Аги», боснийская баллада середины XVII века, все остальное – вольные переложения или даже стилизованные под фольклор сочинения самого Мериме, написанные им, видимо, в период его путешествий на Балканы.

В предисловии к изданию 1842 года, когда мистификация уже была раскрыта, писатель уверял, что создал это произведение одним махом за две недели, потому что ему с другом хотелось отправиться в путешествие на Балканы и потом издать сочинения о них, но денег на это не хватало, и «мы напали на мысль заранее описать наше путешествие, продать свой труд повыгоднее и с помощью вырученных денег убедиться, насколько верны были наши описания».

На самом же деле, судя по всему, работа над книгой велась долго и кропотливо, Мериме использовал подлинные тексты и действительно изучал южнославянский фольклор, умело вплетая его подлинные элементы в собственные сочинения. Именно поэтому, видимо, мистификация и вышла столь удачной. Хотя сам автор уверял, что было продано всего 12 экземпляров первого издания.

Впрочем, вернемся к Пушкину. Цикл «Песни западных славян» был создан в 1833 году, в феврале-марте 1835 напечатан в журнале «Библиотека для чтения».

К тому времени во Франции о мистификации знали. Первым об этом догадался и во всеуслышание объявил Виктор Гюго в литературном салоне Нодье. Затем это косвенно подтвердил сам автор, послав Гете книгу с надписью: «От автора „Клары Газуль“».

«Театр Клары Газуль» – первая литературная мистификация Мериме, к тому времени широко известная. Гете увидел в названии «Гузла» анаграмму имени «Газуль» и тоже угадал авторство. О чем не замедлил сообщить. Но эта информация не ушла дальше европейских литературных кругов.