Плененная

— Предпочитаешь тернистый путь, Инсар?

Губы дрогнули в улыбке.

— Видимо, я самый большой идиот из всех существующих, если до сих не вытравил из себя тягу к тебе и твоему телу. А ты?

Слова Инсара обожгли на миг, заставив лицо полыхнуть.

— Красивая. Зачем тебе быть такой красивой снаружи и полной губительного яда изнутри? Почему я не могу удержаться оттого, чтобы не пить его из твоих уст?

Инсар наклонился ко мне, прижимаясь губами. Пальцы руки обхватили подбородок, фиксируя его, не давая увернуться от поцелуя, быстро переставшего быть нежным и осторожным. Его губы жадно впивались в мои, выжигая новые клейма поверх старых, перекраивая их рисунок. Те, старые носили на себе отпечаток заботы и нежности. У новых — был привкус яростной страсти и болезненной одержимости. Новые оттенки чувств, ещё незнакомых мне, но хорошо чувствующихся на губах. Проклятых губах, так соскучившихся по его прикосновениям, что сейчас охотно отвечали ему. Инсар застонал, почувствовав ответное движение, и, уже не сдерживая себя ничем, принялся исступлённо целовать, прикусывая губы и скользя внутрь рта языком.

Пальцы переместились ниже, обхватывая полушария груди. Нащупали острые холмики сосков и сжали их так сильно, что от нахлынувших чувств потемнело перед глазами. Страстное вожделение накрывало чёрным покрывалом с головой, не давая мыслить разумно. Тело плавилось в жарком мареве, дрожа от желания и подчиняясь ритму страсти. Резкие движения рук и тесное прижатие тела одного к другому — ни капли рассудка в движении навстречу друг другу. Ни слова нежности или любви — немного озлобленно срываются покровы, обнажая тело, трещит ткань и зубы едва слышно скрипят от досады, когда проклятый кусок ткани становится помехой на пути к единению.

Одним резким движением он проникает вглубь влажного горячего лона, наполняя меня собой. Быстрые ритмичные толчки наполняет сладким томлением и заставляют задыхаться от переполняющих чувств. Все обиды и сомнения растворяются под натиском рук, стискивающих в объятиях до боли, и губ, что-то шепчущих беспрестанно. Но смысл их ускользает от сознания. Происходящее здесь и сейчас кажется единственно правильным из всего произошедшего за последние несколько дней, месяцев, лет…

Мы выпали из реальности, забылись. Но с последней схлынувшей судорогой наслаждения опускается осознание произошедшего и придавливает сверху так, что тяжело поднять голову и взглянуть в лицо правде. Горячая ладонь огладила бёдра. Инсар поднялся, натягивая штаны, и усмехнулся, глядя мне в лицо:

— Я надеюсь, твой хозяин не будет сильно огорчаться, что я воспользовался его собственностью. Помнится, я распахнул эти ворота первым.

Голос Инсара был полон лени и сытости, словно у хищника, набившего своё брюхо после длительного и вынужденного голодания.

— Обратишься к Тиро, чтобы дал тебе зелье.

— Боишься наплодить бастардов? — зло спросила я.

— Не хочу решать, стоить ли им жить. Неуверен, что ответ будет положительным. Ты не выглядишь достаточно сильной, чтобы выносить здорового ребёнка.

Одно слово хуже другого. Он словно нарочно растравливал меня, проворачивая клинок в глубокой ране. Ослеплённый жаждой своей мести, он не видел ничего вокруг и не желал видеть. Он уже нарисовал на месте меня некий образ и сейчас упорно пытался подогнать меня под него, пытался заставить действовать так, чтобы можно было потом утвердительно кивнуть, обрадовавшись тому, что не ошибся в предположениях.

— А ты не тянешь на достойного отца, Инсар.

— Это мы уже никогда не узнаем. Поднимайся и займи своё место среди прочих слуг. Или ты решила, что будешь избавлена от работы, побывав в моей постели?

Я медленно оправила платье и села. Хотелось опрокинуть курильню, стоящую рядом с кроватью, и дать тлеющим углям лизнуть дорогие ткани и дерево, чтобы огонь сжёг всё вокруг.

— А ты, похоже, решил, что я стану частой гостьей на твоём ложе?

— Раньше ты была не прочь позабавиться. Сейчас я понял, что ничего не изменилось. Напротив. В тебе столько жара и неистовства.

Против воли мои щёки зарделись.

— Это было ошибкой. Надеюсь, последней. Всё это… череда ошибок. С самого первого дня. Девчонке не следовало покидать учителя и опрометчиво кидаться на защиту раба. Девушке не следовало влюбляться в того, кто был постоянно рядом, оберегая от всего…

— Можешь не продолжать, — резко оборвал меня Инсар, — дальнейшее нам обоим известно.

Я уже достигла двери, как меня настиг его голос.

— И насчёт частой гостьи… Ты будешь здесь так часто, как я того пожелаю.

Я усмехнулась:

— Ошибаешься. Этому не бывать.

— Это ты ошибаешься. У Ризвана передо мной накопились давние счета, требующие оплаты. Я возьму то, что пожелаю. А сейчас, распробовав тебя на вкус, я хочу, чтобы ты постоянно находилась рядом.

— В качестве постельной забавы?

Инсар улыбнулся:

— Почему нет? Самая подходящая роль для тебя, как мне кажется.

— Но сейчас ты недостоин, чтобы я играла её для тебя. Ты низко пал и продолжаешь падать, Инсар.

— В твоих глазах?

— Ты видишь здесь кого-то ещё, кроме меня?