Пленённая льдом

Еще одно дитя-фея, которую мы не смогли спасти. Еще одна жертва людей. Они опустили ее в пруд, голую и плачущую. Ушли, не оглядываясь назад. И только мать, женщина, которая принесла девочку, поцеловала ее в лоб. Поцеловала, но все равно ушла вместе с остальными. Мерцающим от слез взглядом она оглянулась на плачущего ребенка, лежащего среди травы, – и отвернулась. Ее шаг был жестким, плечи напряжены. Сердце женщины обливалось кровью. Я видела, как с каждым шагом она теряла свою дочь. Я видела это – и все же она ушла. Даже когда вода разделилась и русалки начали петь. Она ушла, а ребенок остался.

– Спи спокойно, малышка-фея, – выдыхает Ледяная ведьма рядом со мной.

Она гладит девочку по черным волосам. Она поет колыбельную, ту самую, что для меня пела моя мать.

Она поет ее каждому ребенку, которого мы не можем спасти. Она поет, а я плачу.

– Добрый вечер, доброй ночи…

И пока я плачу, в деревне сразу за деревьями вспыхивают первые языки пламени. Они съедают дома, сжирают солому с крыш. Раздаются крики, и, словно тихая мелодия, сопровождают погребальную песню потерянного ребенка-феи.

– …завтра утром, даст бог…

Небо озаряет жарким сиянием. Огонь, он сжирает все, пока от деревни не остается совсем ничего, и никто не избежит своей вины.

…тебя разбудят снова…

– Давай выкопаем могилу, – говорю я и поднимаюсь, держа крошку на руках. Я прижимаю ее к своему сердцу. Она так близко ко мне. И пока мы бежим прочь от исчезающей деревни, Ледяная ведьма поет, и я качаю ребенка, будто он спит. Она поет, пока мы не добираемся до поляны с могилами. Десятки рядов, одна могила подле другой, каждая свежее предыдущей. Я несу маленький сверток по рядам, ощущая такое тяжелое в смерти тело, ощущая ослабевающее тепло. Могила за могилой. К песне присоединяются призраки. Они поют с Ледяной ведьмой, они поют для девочки, которая, как и они, нашла свой конец. Преданная, потерянная и брошенная в одиночестве.

Движимая их пением, я создаю могилу, приказываю земле расступиться, образовать яму, достаточно широкую, чтобы вместить маленькое тельце. Затем я целую девочку, целую в лоб, как это сделала ее мать, и опускаю ее вниз. Вниз, во влажную тьму.

– Спокойного сна и сладких снов, – шепчу я.

Голос Ледяной ведьмы обрывается у меня за спиной, а потом она тоже плачет. И я велю земле принять дитя, велю оберегать его сон.

Но вдруг пение призраков, тихое и светлое, прерывает плач. Я смотрю на дитя в могиле, в его голубые глаза: они смотрят на меня.