Пленённая льдом

– Однажды она спасла меня, и все же именно она является причиной того, что сейчас я здесь.

– Ольга? – шепчет она. – Она жива?

– Да.

На миг она закрывает глаза. Я вижу, как появляется и исчезает мерцающая слеза.

– Расскажи мне о ней.

Давай, расскажи ей о женщине, которая ненавидит тебя, которая убила бы тебя, если бы только могла. Да, она спасла тебя, потому что он попросил ее об этом. Потому что она готова для него на все, для мужчины, который ее не любит и не полюбит никогда. Так же, как ее собственный отец никогда не любил ее!

Королева смеется.

Расскажи ей о предательстве Ольги!

– Ольга – золотое дитя.

– Она… – Ворона умолкает.

– Она упала в колодец, сбежала от отца. Она обрела мир без страданий и задержалась там надолго. И все же она так и не стала такой, как остальные. Может быть, потому что к тому времени успела испытать слишком много страданий?

Я рассказываю ей об Ольге, о ее манере говорить, о том, как ее глаза то мерцают золотым блеском, то нет. Я рассказываю о ней, и о золотых детях, и про охотников на ведьм на мельнице. Даже про самого охотника на ведьм. Только о предательстве я не говорю.

Глаза вороны, так похожие на глаза Ольги, впиваются в меня. Она впитывает каждое слово, я вижу, как она бережно сохраняет все это в своем сердце.

– Я знала, что ты все еще любишь ее, – заключаю я наконец.

– Она – моя дочь, – вот и все, что говорит ворона, отворачиваясь от меня. Она набрасывает на плечи свое оперение, но пока не превращается. Пока нет. Она стоит, опустив голову, и видит маленького ребенка в палатке в то, давнее время.

– Почему ты ушла?

– Я хотела ее защитить, – слышу я тихий шепот. – Хотела защитить себя. – Она поворачивается ко мне, устремив странным образом свой взгляд внутрь себя. – Неужели у меня был выбор? Я хотела взять ее с собой, но она была слишком юна, чтобы стать вороной. А для меня это был единственный выход из того ада. Поэтому я ушла и обещала вернуться, как только она станет достаточно взрослой. Чтобы забрать ее ко мне. К нам. – На мгновение в шахте воцаряется мертвая тишина, так, будто вороны все вместе что-то вспоминают. – Но она исчезла.

– Она была в колодезном мире.

– Я решила…

– …что она мертва.

Ворона кивает и склоняет голову набок. Она так похожа на птиц вокруг нас, и мне интересно, сколько в ней осталось от человека, которым эта женщина когда-то была. Или она уже успела стать вороной до мозга костей, сердцем и душой. Со всеми этими перьями.

– Она тебе снится? – спрашиваю я, не успев себя остановить.

– Каждую ночь.

Я закрываю глаза и слышу смех Элль. Слышу ее крик.

– Это когда-нибудь перестанет болеть?

– Никогда.

Я сглатываю, затем киваю.

– Хагравен отпустит меня?

Вначале она медлит, затем качает головой.

– Нет.

Высоко вверху я слышу далекие взмахи крыльев птиц, возвращающихся домой. Они возвращаются. Хагравен – с ними. Две женщины-вороны тоже это слышат. Они поднимают головы и смотрят вверх. Это тот самый момент. Единственный шанс. Мой последний.

Я проскальзываю между ними и, прежде чем они понимают, что я делаю, проваливаюсь через открытую дверь клетки в шахту. Вслед мне летит их карканье. Я вижу, как они устремляются за мной, черным роем поднимаясь с решеток и клеток, балок и стен, падают вниз следом. Следом за мной. Они льются в шахту бесконечным водопадом. Черным потоком. Мимо меня с шипением свистят факелы, пламя – лишь слабое дуновение в сгустившемся воздухе. Я падаю, падаю все глубже и глубже. Все во мне кричит.

Я могла бы закрыть глаза и отдаться ощущению невесомости. В ожидании конца на дне земли. Раздробленная на части. Наконец-то. Похороненная в птичьем помете и перьях.

Я слышу крик сестры. Она устремляется ко мне вместе с другими воронами. Она крупнее и сильнее. Я чувствую ее силу.

Королева открывает глаза, оборачивается и снимает с плеч красное пальто. Оно отстает от меня, то вздымаясь, то медленно опускаясь вниз, будто не знает, куда ему деваться – без своей хозяйки. Мои руки держат оперение, оно жаждет слиться со мной, въесться в мою кожу и стать со мной одним целым. Глаза Хагравен расширяются.

– Нет, – выдыхает она, когда я в падении натягиваю на себя оперение. Боль ужасна. Перья вонзаются в мою плоть, пожирая меня. Я сбрасываю свою броню, она рвется, отслаивается от меня. Как и пальто, она остается в воздухе, разодранная на тысячу кусочков. Они танцуют позади меня, словно черный шлейф, словно я горю. Я сгораю. Все во мне горит.

Пока мое тело сопротивляется превращению, стая остается позади. Мы приближаемся к точке, с которой они не могут и не должны лететь дальше. Только Хагравен следует за мной в моей смертельной агонии.

Но вот – все кончено. Я расправляю руки – нет, крылья, и чувствую в себе силу. Чувствую ветер. Королева во мне визжит.