Пленённая принцесса

Я бегу прочь из западного крыла, вниз по ступенькам, пересекаю первый этаж. Я вылетаю в сад через заднюю дверь и забиваюсь в самый отдаленный его уголок, найдя себе убежище под сенью плакучей ивы, чьи ветви спускаются до самой земли.

Я прячусь там до самой ночи, слишком напуганная, чтобы возвращаться в дом.

19

Мико

Kurwa, что я творю?

Подбирая с пола «Алису в Зазеркалье», я чувствую, будто тоже прошел сквозь зеркало и оказался в каком-то странном, вывернутом наизнанку мире.

Несса Гриффин подбирается ко мне слишком близко.

Сначала она разгадала тату, теперь пробралась в мою комнату…

Она снимает мои защитные слои один за другим. Заглядывает в уголки, которые никто не должен видеть.

Я отдалился ото всех за последние десять лет. От моей семьи в Польше, от моих братьев в «Братерстве» и даже от Тимона. Они знали меня, но лишь взрослым. Тем, каким я стал после смерти сестры.

Они не знали мальчика, которым я был раньше.

Я думал, что он мертв. Думал, что он умер вместе с Анной. Мы пришли в этот мир вместе и, как мне казалось, вместе его и покинули. Все, что осталось — это оболочка, мужчина, который ничего не чувствует. Мужчина, которого невозможно ранить.

А теперь Несса лезет мне в душу. Находя там останки того, что, как я думал, уже невозможно воскресить.

Она заставляет меня чувствовать то, что я уже и не думал испытать.

Я не хочу это чувствовать.

Не хочу думать о какой-то юной уязвимой девчонке. Не хочу беспокоиться за нее.

Не хочу заходить на кухню и видеть, как Йонас нависает над ней, и не хочу чувствовать яростный укол ревности, от которого мне хочется оторвать голову собственному брату. И затем, отослав его в противоположный конец дома, я не хочу, чтобы мой мозг кипел, представляя, что Йонас мог бы сделать, если бы когда-нибудь застал Нессу одну……

Это все отвлекает меня.

Это ослабляет мои планы и решимость.

После того как я накричал на Нессу, она убегает и прячется в саду часами. Разумеется, я знаю наверняка, где она сидит. Я могу отследить местоположение ее браслета с точностью до пары футов.

Становится темно и холодно. Уже середина осени, время, когда одни дни кажутся бесконечным летом, только с более пестрыми листьями, а другие же — крайне противными, ветреными и дождливыми, не предвещающими ничего хорошего.

Я сижу в кабинете и смотрю в свой телефон, на точку, изображающую Нессу Гриффин, прижавшуюся к дальней стене ограды. Я думал, она вернется в дом, но либо я напугал ее сильнее, чем ожидал, либо в ней больше выдержки, чем я мог бы предположить.

В моей голове крутятся мысли.

Сейчас идеальное время для следующего удара. Я избавил Гриффинов от значительной части наличности. Установил крепкий союз с русскими в лице Коли Кристоффа — вообще, он каждый день пилит меня по поводу нашего следующего шага. Данте Галло застрял за решеткой, пока Риона Гриффин сжигает все мосты в офисе окружного прокурора, пытаясь его вызволить.

Моей следующей целью должен стать Кэллам Гриффин. Любимый старший брат Нессы.

Он был искрой, которая подожгла этот конфликт.

Это он плюнул в лицо Тимону, когда тот предложил ему дружбу.

Кэллам должен умереть или, по меньшей мере, быть поставлен на колени, унижен, жалок в своем падении. Я знаю его, и знаю, что он никогда не смирится с этим. Я помню лицо Гриффина, когда Тимон вонзил нож ему в бок — в нем не было ни капли покорности.

Браслет Нессы посылает мне сигнал — он не слышит пульс. Должно быть, она повредила его, пытаясь снять.

Я не успеваю проверить уведомление — на экране всплывает входящий звонок. Это снова Кристофф.

Я снимаю трубку.

— Dobryy vecher, moy drug, — мягко говорит Коля.

— Dobry wieczór, — отвечаю я по-польски.

Кристофф тихо хмыкает.

У Польши и России долгая и непростая история. Сколько существовали наши страны, столько они боролись за контроль над одними территориями. Мы постоянно воевали. В 1600-х поляки захватили Москву. В XIX и XX веках русские заключили нас в удушающие объятия коммунизма.

Наши мафии тоже развивались бок о бок. Их называется «Братва», наша — «Братерство». И то и другое означает «братство». Мы приносим клятвы своим братьям. Мы запечатляем историю своих успехов на коже. Они носят на плечах восьмиконечные звезды как знак лидерства. Мы отмечаем наши воинские звания на своих гербах.

Мы две стороны одной монеты. Наша кровь перемешана, как и наш язык и наши традиции.

И все же мы не одинаковые. Мы берем одну и ту же глину, и каждый лепит из нее что-то свое. В качестве примера можно взять «ложных друзей переводчика» из наших языков — слова одинакового происхождения, которые развили противоположные значения. По-русски мой друг Коля скажет «zapominat», что значит «запоминать», для меня же «zapomniec» значит «забыть».

Может быть, сейчас мы с Кристоффом и союзники, но я ни на секунду не забываю, что мои цели и его цели хоть и близки, но не одинаковы. Он так же легко станет моим врагом, как стал другом.

И он опасный враг. Потому что знает меня лучше других.