Пленительная мелодия

Джесси присоединился к ней в игре на гитаре, но больше никто не пел. Голос Зейна или даже Джесси заглушил бы ее, а этого никто не хотел. В голосе Джессы Мэйс было нечто особенное: сладкое, нежное, одновременно хрупкое и сильное. И столь эмоциональное. Она изменила обращение к возлюбленному в тексте песни с «она» на «он» и сделала все в своей манере. Пока Джесса пела, все сидели, словно завороженные. Казалось, все подались ближе, чтобы услышать ее… всю целиком. Каждый вздох между словами и каждую паузу.

Пробелы между словами; Джесса, как и любой великий автор песен, знала, что эти пробелы – все.

Из нее получилась бы невероятная сольная исполнительница, возможно, она была бы хедлайнером своих собственных концертов, если бы у нее когда-нибудь возникло желание. Лишь Джесса. Этот голос, это лицо и гитара.

Эпично.

Когда песня подошла к концу, все просто сидели и внимательно смотрели на нее, потеряв дар речи.

– Ого. – Зять Кэти, Джек, наконец нарушил молчание.

– Ага, – сказала Рони. – Вы бы слышали ее, когда она поет песни Файст в нижнем белье и готовит мне завтрак. – Затем она встала и запела «I Feel It All», подражая сладкому голосу Джессы и покачивая задницей в воздухе.

– Сучка, – пробормотала Джесса, улыбаясь.

– Что? Хорошо, когда ты дома. – Рони снова уселась, ухмыляясь.

– Я, черт побери, за это выпью, – сказал Зейн, и все вокруг костра зазвенели бокалами и бутылками.

Я воспринял это как сигнал вернуться и присоединиться к общему кругу. Я уже спел свою песню, так что Джессе не пришлось слышать, как я хриплю во время исполнения «Heart of Gold». Мои музыкальные таланты не заключались в исполнении – ни в каком виде. К счастью, губная гармошка Зейна как бы затмила все остальное, к тому же почти все были немного пьяны, так что все обошлось.

– Я жду, что ты скоро испечешь мне свои очумительные блинчики с черникой, – продолжила Рони. – Прошло много лет с тех пор, как ты приглашала меня на концерт за завтраком.

– Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз ела блинчики, – сказала Джесса, почти с тоской глядя на меня, когда я сел напротив нее у огня.

– Боже, – сказала Рони. – Тебе срочно нужно бросить модельный бизнес, немедленно. Жизнь без блинчиков… в следующий раз ты скажешь мне, что перестала сосать из-за количества калорий.

– Калории считаются, только если ты их проглатываешь, – услужливо вставил Эш.

– Эй, эй. – Джесса подняла свое пиво. – За моего брата и его новоиспеченную жену.

Пиво снова взметнулось в воздух, и все зааплодировали, когда смех утих.

– И за мою младшую сестренку, – добавил Джесси. – Пусть она живет долго и споет еще много песен.

Джесса улыбнулась, выглядя смущенной от такого проявления любви.

Затем музыка продолжилась. Это был потрясающий шанс провести частный концерт в лесу. Бизнесмен во мне хотел достать телефон, провести прямую трансляцию и наблюдать, как льются рекой деньги. Но этот вечер иного рода.

Когда они начали исполнять песню «Don’t Let Me Down», которую я лично считаю одной из величайших, когда-либо записанных The Beatles, Зейн выступил в роли соло-вокалиста, а Джесси, Дилан, Эль, Эш и Джесса подпевали припеву, вознося его прямо к звездам. Я откинулся на спинку стула и просто наслаждался атмосферой. Точно так же, как делал это на остальных концертах у костров с тех пор, как мы были всего лишь кучкой ребятни. И было здорово.

Нет, невероятно.

Так правильно, что Джесса была здесь, среди нас; как будто она никогда и не уезжала. Ничто не может быть более правильным, чем это.

И нет ничего более ужасного, чем наблюдать за тем, как она снова покинет нас.

Я чувствовал это всей своей кровью, всем своим существом, всей своей гребаной душой, когда она играла с группой. Джесса Мэйс принадлежала этому месту. Как и мы.

Почему, черт возьми, она этого не замечала?

В отличие от всех остальных.

Я завороженно наблюдал, как музыка захватила ее, как она вся засветилась, чего я не видел уже очень давно… наверное, с тех пор, как умерла ее мама.

Задолго до того, как группа отправилась в свой первый мировой тур и мы потеряли ее.

Спустя множество сыгранных песен огонь угас, и никто больше не пытался его разжечь. Молодожены давно исчезли. Те из нас, кто был одинок или не хотел ложиться спать, сидели и болтали о всякой ерунде, пили, курили и в той или иной степени пытались пересидеть друг друга. Как кучка восемнадцатилеток, которым ничего завтра за это не будет.

Зейн, Мэгги и я, как обычно, были единственными, кто не напился до беспамятства. Зейн – не пил вообще, а мы с Мэгги – потому, что много лет назад взяли на себя ответственность присматривать за этими безумцами. Кроме того, в пьяном состоянии я вел себя с Джессой еще более отстойно, и я не собирался тратить то короткое время, благословленное ее присутствием, впустую.

Я также не собирался тратить его на сон, а это означало, что я в значительной степени ждал, когда она встанет и уйдет, потому что я был чертовски уверен, что у меня не хватит духу закончить эту ночь. Не тогда, когда она все еще сидела напротив меня у костра.