Пленная Воля

Над свежей могилой в раздумье немом
Склонилась она и застыла.
Безмолвно, пустынно и тихо кругом,
Тиха и безмолвна могила.

И тихо, должно быть, под рыхлой землей,

Покорной привычным обрядам,
Где мертвый ребенок с умершей мечтой
Навек успокоились рядом.

Пусть нет им возврата, пусть нет им следа,

Пусть с прошлым грядущее схоже:
Лишь то, чего жизнь не вернет никогда,
И жизни, и счастья дороже.

Могильной плитой ограничен простор,

Бессильные руки повисли,
Угасшие взгляды гасят ее взор,
И мертвыми скованы мысли.

Под черной вуалью не видно лица, —

Над гробом ей жизни не видно.
Одно лишь страшит ее: жить без конца,
Одна только смерть ей завидна.

Глядит и не видит, и спит наяву,

К призывам живущих глухая.
И кто б ни сказал ей: «Тобой я живу»,
Ответила б: «С ним умерла я».

Преданность

Старая, добрая, тихо-ворчливая,
Голову клонит, не выпрямит плеч,
Стонет, кряхтит, — не уступит, ревнивая,
Права трудиться, журить и беречь.

Щеки и лоб все изрыты морщинами:

Ночи бессонные, черные дни; —
Чуждой тревогой, чужими кручинами
Верное сердце томили они.

Вспомнит ли прошлое — дети любимые,

Дети чужие глядят на нее,
Плачут, смеются, болеют родимые,
Шепчут про горе иль счастье свое.

Им отдала она дни беззаботные

Только однажды цветущей весны,
Жизни безропотной годы бессчетные,
Женскую ласку и девичьи сны.

Им отдала бы и старость недужную,

Угол насиженный в доме чужом,
Жизнь для живых и умерших ненужную,
Больше чем жизнь свою — мысль о былом.

Ходит — плетется, привычками связана,

— Руки ласкают и губы ворчат, —
Точно хранить и поныне обязана
Бабушка дочку иль малых внучат.

Самоотверженность

В белой косынке, в переднике белом,
С нежностью скорбною в светлых очах,
Зовам телесности чуждая телом,
Тихо врачует страдающий прах.

Счастья земного лучи и напевы

Стойкое сердце не могут увлечь.
Пусть, соблазняясь, терзаются девы, —
То, что не ценно, не трудно сберечь.

Все, что случайно даровано было,

С чем беспричинно связал ее рок,
Вырвала с корнем — и руки раскрыла,
В бездну свергая увядший цветок.

Светлой тропою незримой свободы

Молча идет, не сбиваясь с пути,
Там, где бесцельно теснятся народы,
Там, где владыки не в силах пройти.

Жизнь отдала она горю чужому,

Чуждым страданиям жаждет помочь.
Бледная, белая, светит больному
Точно звезда, прояснившая ночь.

Спесь