Пленник

Террорист на экране вздыхает. Один из помощников идет к двери, пару минут возится с растяжками, приоткрывает дверь, чтобы человек мог войти внутрь. Это осанистый, румяный силовик в недурно сшитом пиджаке и джинсах. Профессиональным взглядом он осматривает все вокруг, кивает, будто убедившись, что ничего неожиданного он здесь не встретил. Его берут на мушку, конвоируют к экрану.

– Кто ты такой? – спрашивают его с экрана.

Переговорщик поднимает удивленный взгляд. Видимо, для него это в новинку.

– Механошин Павел Дмитриевич, – чеканит он, но своего звания и принадлежности к военным структурам не озвучивает, чтобы не злить террористов. – Я пришел помочь.

– Мы и без тебя справляемся, – говорит террорист. Я замечаю, что акцент у него то появляется, то исчезает. Во время беседы с Механошиным у террориста и вовсе откуда не возьмись проскальзывает московский говор.

– Я вижу, – говорит Механошин, – как вы справляетесь. Предлагаю не обострять и начать с малого. Отпустите женщин.

– Куда? – непонимающе спрашивает террорист.

– Как куда? На волю. Из зала. Выпустите их.

– Зачем? – спрашивает террорист.

– Что значит зачем? Чтобы они не пострадали.

– Они не пострадают, – говорит террорист.

Механошин, вынужденный задрать голову на собеседника, разминает шею.

– Чего вы хотите? – спрашивает он.

– Чтобы нам не мешали, – говорит террорист. – Хочу, чтобы вы поскорее ушли.

– Так дела не делаются, – пожимает плечами переговорщик. – Вы захватили заложников.

– Они не заложники.

– А кто?

– Жертвы.

– Называйте как хотите. Этих людей не должно здесь быть.

– Кто сказал?

Механошин не нашелся с ответом.

– Чего вы хотите? – снова спрашивает он.

– Я уже вам сказал.

– Да нет, – отмахивается переговорщик. – Каковы ваши требования?

– Это и есть мои требования, – раздраженно гудит террорист. – Чтобы нам не мешали и чтобы вы поскорее отсюда убрались.

– Не понял, – говорит Механошин. – А что насчет настоящих требований? Ну там, вертолет, миллион долларов, – подсказывает он.

Террорист вздыхает.

– Вы не за того меня приняли.

– Вот это да, – качает головой Механошин. – И кто же вы тогда такой? Кстати, может быть, представитесь?

– Пожалуйста, – говорит террорист, – меня зовут Эштр.

Глава двадцать третья

Переговорщик уходит ни с чем. Для него – могучего, цепкого бойца – самое неприятное – не знать, с кем ты имеешь дело. На выходе из кинозала он оборачивается и застывает на секунду, словно размышляет, а не почудился ли ему разговор с человеком, который представился Эштром, богом мертвых.

– Продолжим, – говорит экранный террорист, когда Механошин скрывается за дверью. – Самым важным и почитаемым днем недели для вайнахцев является воскресенье. День, когда Пхармат похитил у богов огонь. Об этом узнал громовержец Стела и покарал не только Пхармата, но и людей, которых тот хотел спасти. Пхармата приковали к высокой-высокой горе, и каждый божий день к нему прилетала птица Ида, чтобы выклевать ему печень.

Где-то я это уже слышал. Эсхил, наверное, вертится в гробу.

– Но Эштр не мог более наблюдать за страданиями Пхармата и избавил его от пут. Как жаль, что Пхармат не умел летать. Он упал с высокой-высокой горы, но не разбился, а стал ветром. С тех пор воскресенье – это День ветра. А сегодня у нас что? – интересуется рассказчик у слушателей.

При всем уважении к гранду, но фильм по его книге в любом случае не смог бы заинтересовать меня также сильно, как пересказы вайнахских легенд. Отчасти потому, что от этих легенд, судя по всему, зависели наши жизни.

– Вайнахцы, которые живут в мире мертвых, могут посещать мир живых, – говорит Эштр. – Если им захочется, они даже могут остаться в этом мире. Но равновесие двух миров не может быть нарушено. Если здесь убыло, значит, там прибыло. А должно быть поровну. Если кто-то из нас решит остаться в мире живых, то ему нужно подыскать замену. Человека, который вместо него отправится в мир мертвых. Приступаем к четвертой фазе!

Приспешники Эштра хватают каждый по одному человеку из зала. Я не успеваю задуматься над его словами, а меня уже ведут куда-то, подгоняя тычками тупого дула. Я оказался одним из десяти счастливчиков, которых, как я понимаю, отобрали для путешествия в мир мертвых. Что ж, по крайней мере, теперь, понятно, к чему была вся эта тягомотина про вайнахцев.

Нас выстраивают перед экраном и ставят на колени.

– Эштр, – говорит террорист, – повелевает временем, исполнением молитв и следит, чтобы люди не нарушали клятв. Вы в надежных руках. И не забывайте, что мир мертвых ничем не отличается от мира живых. Вы не почувствуйте разницы.

Я оборачиваюсь на зрителей в зале. Они притихли, они ждут расправы. Они уверены, что это положит конец всему страху и ужасу, которых они вдоволь натерпелись сегодня. Они будут рады, если мы умрем.

– Механошин! – ревет террорист.

Спустя минуту переговорщик прибывает на свой пост. На сцену возле экрана он смотрит потухшим взглядом.

– Нам нужен транспорт.

На лице Механошина написано: “Ну наконец-то…”

– Какой именно?

– Микроавтобус с затемненными окнами, – он называет конкретную модель. – У тебя есть полчаса.