Пленник

– Я читала “Антитезу”, – говорит блондинка. – Очень сильная вещь. Не ожидала встретить вас здесь.

Щекотливое положение. Окружающие вглядываются в меня внимательнее. Кто-то с пониманием тянет: “А-а-а…”

– Мой следующий роман, – говорю я, – будет о начинающем писателе, который посещает писательские курсы.

– Вот это да, – говорит блондинка. – Крайне интересная тема.

Тема дрянь. И курсы эти – дрянь. И ты, жируха, тоже дрянь, с ненавистью думаю я. Уже теперь я знаю, что следующая встреча на кладбище пройдет без меня. Даже если погода не подкачает.

Глава двадцать вторая

Прошел месяц. Да, вот так: бац – и прошел месяц. В книгах такие формулировки означают, что за эти полгода с героем не произошло ничего выдающегося. С другой стороны, подразумевается, что по истечении этого срока наступает определенный сюжетный перелом. Но в моем случае это было не так. Прошел месяц. Потом еще один. Потом третий, четвертый, пятый и шестой. Мне, пожалуй, стоило сразу написать: “Прошло полгода”, – но тогда вы не поняли бы, насколько тягучим и неподвижным выдалось это время.

Я сопротивлялся: искал источники вдохновения, начинал и забрасывал один роман за другим, читал книги о творческой эффективности. Потом я взял паузу. Я подумал, что дело в законе обратного усилия: если стараешься удержаться на воде, то неизменно пойдешь ко дну. Чтобы не стать кормом для рыб, необходимо отдаться течению. И я принялся ждать. Я был уверен, что гениальная идея сама придет ко мне в руки. Так прошло еще полгода.

Да, возможно, со стороны ожидание походило на праздность: я еще дважды (ну, хорошо, трижды) съездил в отпуск, облазил все самые дорогие заведения Москвы, не отвечал на звонки из фонда, “Бестселлера” и газет, которые, надо признать, под конец стали терять интерес к моей персоне, потому что я упорно не хотел генерить информационных поводов (я-то полагал, что мое бездействие интригует).

О чем прикажете писать, если в моей жизни не происходит ничего интересного? Даже Горазд куда-то пропал. И его отсутствие усыпило мою бдительность. Я и не чаял, что после всего со мной может случиться еще что-то. Что может произойти с человеком, у которого карманы набиты деньгами? Ему не страшен рак, потоп или забвение.

Странно, что я не учел прочих угроз. Например… террористической.

Я принимаю приглашение на кинофестиваль. Хоть и клялся где-то вначале книги, что с массовыми мероприятиями покончено, но уж очень настойчивыми были организаторы, которые, кажется, вознамерились собрать под одной крышей всех знаменитостей Москвы. Они мне об этом так и сказали прямым текстом: “Мы хотим собрать под одной крышей…” и так далее. На это я и купился. Знаю, вам не понять, но когда кто-то называет тебя знаменитостью, ты автоматически проникаешься к нему благодарностью. Особенно, если ощущаешь, что этот статус выдан тебе авансом.

Красные ковровые дорожки, женщины в обтягивающих платьях, громкие премьеры, дармовое шампанское. На меня почти никто не обращает внимания. Посещение кинофестиваля подтверждает худшие опасения: меня забыли. Только пара фотографов на всякий случай делают снимки моего скучающего лица. У меня в кармане – “вездеход” на все мероприятия, начиная от показов и заканчивая занудными дискуссиями, где все сводится к тому, что зрители выдвигают свои версии глубинного смысла просмотренной ленты, а режиссер эти версии опровергает.

Некоторые лица мне знакомы: звезды сериалов, ведущие рейтинговых шоу, музыканты или те, кто считает себя таковыми.

– Какие люди! – ко мне приближается Мыловаров. – И без охраны…

Я по-настоящему рад встретить его здесь.

– “Понедельник” теперь рецензирует кинопремьеры?

– Нет, я пришел в качестве зрителя, – говорит Мыловаров.

Он осторожно интересуется, чем я сейчас занят, рассказ о работе благотворительного фонда получается довольно абстрактным – это потому, что я не в зуб ногой, что там сейчас происходит.

– Готовлю к публикации новую книгу, – говорю я.

Такими публичными посулами я уже давно пытаюсь подстегнуть себя, загнать в угол, чтобы не осталось другого выхода, кроме как усесться за работу. Тактика провальная. Мыловарова, например, эта информация совершенно не впечатляет. Я ощущаю, что становлюсь ему в тягость. Вокруг кишмя кишат селебретис, а я персонаж средней руки. Его удивление, когда он увидел меня здесь, было не наигранным: по его мнению, мне здесь не место. Он сообщает, что его пригласили на закрытую дискуссию для журналистов с одним из режиссеров. Это намек, что пора прощаться, ибо у меня такого приглашения не имеется. Мой “вездеход” здесь не прокатит.

У меня есть выбор из двух фильмов, они начинаются синхронно, но в разных залах. Первый – авангардное кино, снятое буддийским монахом. Ну, видимо, это какой-то продвинутый монах. Аннотация сообщает, что лента представляет собой статичные кадры горящих свечей, бурлящих ручьев, тающего на солнцепеке снега и восходящей Луны. “Фильм-медитация, фильм-сновидение, фильм-молитва”, – расхваливают его критики.