Пленник

Итак, с какого перепугу у предыдущей главы нет номера? Сейчас объясню, но думаю, что вы и сами догадались. Насколько достоверной вам кажется ситуация, что Горазд сел мне на хвост и настиг меня в Касабланке? Мы говорим о человеке из плоти и крови, а не вездесущем Мефистофеле, который перемещается по свету по щелчку пальца. В этом случае появление Горазда в марокканской кальянной – ситуация фантастическая. Да, понимаю, вы скажете, что получение наследства от дальнего родственника – событие еще менее реалистичное. Что уж говорить об истории с моей внезапной славой. Но, знаете ли, такое иногда происходит с героями романов, фильмов и анекдотов. В смысле, они получают легкие деньги, становятся известными, обретают любовь – и все это по воле случая.

Но появление Горазда в Касабланке – это уже чересчур, согласны? Книга с этого момента резко меняет курс и наполняется булгаковскими мотивами. Главному герою противостоит (и подчиняет его себе) уже отнюдь не надоедливый эксцентрик, а самое настоящее зло. Поэтому я решил заключить этот эпизод в скобки.

И еще. Сейчас, сидя в своей писательской темнице, находясь за пределами не только привычного мира, но и собственной жизни, я задаюсь вопросом: а случилась ли то столкновение на самом деле? Знаю, похоже на рассуждения маразматика, но я уже говорил, что встречи с Гораздом имеют свойство испаряться из памяти, как пот испаряется с разгоряченной кожи. Пройдет время – и ты уже не вспомнишь самых важных деталей: время, место, тема разговора. Так произошло и в этот раз.

Нельзя утверждать, что если у главы нет номера, то читать ее необязательно. Напротив, по моему мнению, она несет важную смысловую нагрузку. Горазд из мистического злодея преображается в эффектную метафору. В чем ее суть. Творчество – попытка угодить заказчику. Заказчик – понятие растяжимое. Это может быть сам творец, его почитатели, издатели, родители, жена или кошка, в зависимости от масштаба амбиций и адресата творения. Ничего не стоит нарушить обещание, данное одному из них. Но есть заказчик, который не позволит тебе пренебречь обязанностями. Он достанет тебя из-под земли или одеяла и припрет к стенке за то, что ты до сих пор палец о палец не ударил. Называйте его как хотите: совесть, внутренний голос, бог, дьявол, Аполлон. Ему, скорее всего, плевать на ярлыки. А вот на что ему не плевать, так это на конечный результат. И если его нет, то и вас однажды может не стать. Не в том смысле, что он вас укокошит, а в том, что писатель, который не может или не хочет писать книги, он ведь и не писатель вовсе, не правда ли? А если писатель больше не писатель, то он и не человек.

Впрочем, концепция Мефистофеля все еще маячит на заднем плане. Возможно, Горазду нужнее моя душа, чем моя книга. Последняя – лишь повод забрать себе первую.

Итак, если опустить мои мытарства по безвизовым странам Европы, Азии и Африки, то после подписания контракта с “Бестселлером” начинается следующая глава, в которой я стараюсь условия этого контракта соблюсти, но как несложно догадаться, получается у меня из рук вон плохо.

Глава двадцать первая

Я выгребаю из письменного стола все блокноты, в которые записывал идеи, наброски или темы. Провожу ревизию жесткого диска и кропотливо собираю в одну папку все заброшенные черновики. На то, чтобы перечитать эту макулатуру и понять, что ни о чем подобном писать не хочется, у меня уходит неделя. Из более или менее приличного мне нравится незаконченный рассказ “Бессонница” – фантастический сюжет о далеком будущем, в котором жизнь людей почти полностью переместилась в коллективные осознанные сновидения. Там играют в футбол без правил, пишут психоделические картины размером с Йеллоустоун, занимаются групповым сексом, путешествуют на другие планеты, – и все это не отрывая головы от подушки. Из названия понятно, что главному герою все это не дано, потому что он страдает расстройством сна. Он пытается компенсировать недостаток впечатлений… а чем именно – неизвестно, ибо рассказ, напоминаю, незаконченный.

Некая перспектива мерещится в сюжете о клинике лечебного голодания (у наброска нет названия), где герои пытаются поддерживать свои гастрономические привычки, но этому сопротивляется персонал клиники. Фабула имеет явно антиутопический уклон: безжалостная директриса учреждения, которую никто не называет по имени, ее мускулистые прихвостни, которые пресекают любые разговоры о креветках в кляре, бифштексах средней прожарки или даже супе из шпината, а сами каждый вечер устраивают в столовой клиники роскошный ужин. Постояльцы заведения чувствуют разносящийся по всем закоулкам запах деликатесов и от этого страдают еще пуще. На воротах клиники имеется надпись: “Голод освобождает”. Ну, вы поняли.