Пленник

– Любопытно, – говорит сыщик и протягивает мне клочок бумаги, на котором делал свои отметки.

Оказывается, это были не отметки, а цифры. Он выставил мне счет. Немаленький такой.

– Хорошо, – говорю я.

– Вы не поняли. Это половина. Предоплата.

– О, – говорю я.

– Да. Вторую половину вы заплатите мне, если я его найду.

Мне хочется задать вопрос, как узнать, будет ли он вообще его искать, но вместо этого я спрашиваю:

– Каковы шансы?

В кабинет стучат.

– Не обращайте внимание, – говорит он. – Ошиблись дверью. Шансы есть всегда.

Снова стук. В дверь несмело заглядывает незнакомец и тут же исчезает.

– Простите, ошибся, – роняет он.

– Как вы узнали? – спрашиваю я.

– Вы ждете историю типа “по стуку я определил, что у этого человека ампутирован безымянный палец, а ампутантов среди моих клиентов не имеется”?

Я пожимаю плечами.

– Было бы круто.

– Я так не умею, – признается он. – В соседнем офисе рекламное агентство, но все почему-то думают на нас. Все забываю заказать табличку.

– Ясно.

– Я говорю, шансы есть всегда. Даже когда шансов нет. Предварительно могу сказать, что дело непростое. Об этом человеке известно только его имя. Не факт, что оно настоящее, согласны?

Я об этом не задумывался.

– Он настаивал, что это не псевдоним.

– Еще бы, – усмехнулся сыщик. – Получается, наша единственная зацепка – его участие в захвате заложников. И могила, которая предположительно принадлежит его родственнику. Или однофамильцу. Не густо.

– Да уж, – киваю я.

– Но и не пусто. Держу пари, что вы не единственный, кому он угрожал.

– Вы так считаете?

Раньше мне этого не приходило в голову, а сейчас кажется абсолютно логичным допущением. Я благодарно киваю.

– Я служил в полиции, – говорит детектив, и мне кажется, что сейчас он поделится со мной какой-нибудь байкой из своего боевого опыта, но нет. – И у меня там остались связи. Попробую поднять схожие с вашим дела, поговорю с коллегами. Если он связан с террористическими организациями, то это будет еще проще.

Я впервые за несколько месяцев чувствую подъем сил. Услуги этого союзника обходятся недешево, но оно того стоит. Почему я раньше не догадался обратиться к специально обученным людям?

– Нужно сделать фоторобот, – говорит он.

– Фоторобот?

– Безусловно. У вас ведь нет его фотографии?

– Нет.

– И это плохо. Кто-то из моих бывших коллег мог бы опознать его по снимку. Поэтому нужен фоторобот.

Он пересаживается за соседний стол, включает компьютер.

– Я тут и швец, и жнец, – комментирует сыщик.

Он приглашает меня устроиться рядом.

– Начнем.

Перед нами – чистый лист, в центре которого – овал безымянного лица. Ни глаз, ни рта, ни ушей.

– Это будет непросто, – предупреждает сыщик. – Иногда проблемы возникают даже с тем, чтобы составить фоторобот близкого человека. Что уж говорить о том, кого вы видели пару раз в жизни.

Иллюзий на этот счет у меня нет. Особенно, зная мистическую способность Горазда ускользать из памяти, как утренний сон.

– Какое у него лицо? – спрашивает детектив. – Круглое, вытянутое, прямоугольное, квадратное? – Перечисляя варианты, он меняет изначальную форму на экране.

– Квадратное? – спрашиваю я. – А такое бывает?

– А вы себя в зеркало видели? – спрашивает детектив.

– У меня не квадратное лицо.

– Пусть так. А у него какое?

– Наверное… – я пожимаю плечами. – Овальное.

– Хорошо. Теперь лоб. Высокий, низкий средний.

– Высокий.

– Хорошо. Волосы. Кудрявые, прямые, вьющиеся. Или он совсем лысый? – спрашивает детектив, заметив мое затруднение.

– Не лысый, – говорю я. – Волосы у него… обычные.

– Что это значит?

Сложно становится уже на этом этапе. Не то чтобы я не обращал внимания на шевелюру Горазда, но почему-то сейчас мне кажется, что она каждый раз была разной. Разве такое может быть?

– Ну, примерно как у меня.

– Хорошо, то есть прямые волосы. А их длина?

– Короткие.

– Хорошо. Цвет?

– Он шатен.

– Хорошо. Стрижка?

– Ну, такая… с челкой.

– Такая?

– Кажется.

Теперь овал лица и высокий лоб обрамлены довольно стильной стрижкой. Пока что на Горазда не очень смахивает.

– Поехали дальше. Уши.

Я понимаю, что детектив постепенно переходит от простого к сложному, но мне ничего не кажется простым. Взять те же уши Горазда. Никогда не обращал на них внимания. Я вообще, можно сказать, не обращал на него внимания. Может быть, в том и беда?

– …Оттопыренные, прижатые, мелкие, крупные, трубочкой…

Он демонстрирует совсем уж экзотические экземпляры, например, эльфийские – длинные и заостренные, будто березовый лист. А еще те, что напоминают лепешку.

– Борцовские, – говорит детектив.

– Ну, такие… средние, – отвечаю я.

Он, наверное, уже понял, что со мной каши не сваришь. Далее идут подбородок, щеки, брови, нос и наконец самое важное – глаза. К своему ужасу я понимаю, что даже не помню их цвет. Минут пятнадцать мы бьемся над этой неразрешимой задачей. Вновь останавливаемся на каком-то арифметическом среднем.

– Ну, вот, как-то так, – говорит детектив и отодвигается от монитора, как живописец, нанесший последний мазок на свой очередной шедевр.