Пленник (СИ)

Хибари претило ночевать с ним под одной крышей, лицезреть его лицо в непосредственной близости и вообще просто дышать одним воздухом. Он хотел бы сейчас быть за милю отсюда, в лагере повстанцев, с человеком, существование которого он не проклинает каждую минуту своей жизни. Но не всегда все идет так, как ты того желаешь — это он понял, как ни смешно, совсем недавно, несмотря на то, что давно было уже оставить свои претензии на собственную исключительность. Он шел в лагерь, чтобы остаться там, действительно хотел принять предложение Каваллоне и исчезнуть из этого королевства навсегда, но не смог, наконец-то до конца осознав, что вернуть все назад невозможно: ни отношения, ни даже себя самого. Осознал он это, увидев Дино: его изможденный вид, искалеченную руку, нездорово сверкающие глаза. Они тешили себя и друг друга обещаниями, что все будет как раньше, но просто обманывались. Они оба изменились с того времени настолько, что пришлось бы узнавать друг друга заново. И не факт, что новые они друг другу понравились.

В первую очередь Хибари хотел вернуть себя.

А без Мукуро это провернуть невозможно. Нужно только немного подождать, немного прийти в форму, и он обязательно его убьет, и наконец-то сможет хотя бы частично стать самим собой, настоящим.

— Завтра тяжелый день, так что спи, — окликнул его Мукуро, когда тот в очередной раз перевернулся на бок.

— Не указывай мне.

— Я не.. забудь, — устало отмахнулся Мукуро, закутываясь сильнее в прохудившуюся шкуру. Холодно было до невозможности, будто и не лето вовсе, а ведь днем стоит несусветная жара. Изо рта вырывался пар, и кончики пальцев и на руках, и на ногах уже онемели и отнимались. — Скорее бы уже утро.

Кея повернулся на бок, неприязненно глядя на него, и тоже поежился. Ему было не теплее: одеяло было слишком ветхим, чтобы согревать, а матрас — рваным, поэтому с пола тоже довольно сильно поддувало.

— Ты можешь… лечь здесь, — с трудом выдавил из себя Хибари, старательно давя в себе отвращение. Выбирать не приходилось, а застудиться ему не очень хотелось, он и так еле вытерпел дикие холода в Казематах, но там хотя бы выдавали теплые покрывала.

— А что так благородно? — усмехнулся Мукуро. — Не боишься?

— Я ничего не… — Хибари резко замолк, без особого удивления заметив, что трясет его теперь уже не только от холода.

— Что и требовалось доказать. — Мукуро подышал на свои руки и улыбнулся. — Знаешь, в чем наши различия в силах? Помимо того, что я просто-напросто сильнее? — Хибари фыркнул. — Ты меня боишься, а я тебя — нет. Страх тоже играет важную роль в сражении, неужели я должен тебе объяснять подобные мелочи?

— Если бы люди умели управлять своими чувствами, то жизнь превратилась бы в сказку.

— Раньше ты мог управлять своими эмоциями. У тебя всегда… такое невозмутимое выражение лица, просто зеркальный взгляд. Иногда даже, когда я тебя трахал, у тебя был такой вид, словно тебя всего лишь укусил комар.

Хибари этого не помнил. То время, когда он был самим собой, казалось очень далеким и совсем туманным. А вот Мукуро, похоже, искренне ударился в ностальгию и веселился от души.

— Если тебе так нравилось со мной тогда, то что тебя держит со мной сейчас. Я и я прошлый слишком разные.

— Ты делишь себя на две личности? Как занятно. — Мукуро посмеялся и призадумался. Молчал он довольно долго, и когда открыл рот, Хибари уже собирался повторить вопрос. — Я не понимаю твоего удивления, Кея. Ты, конечно, сильно изменился с первой нашей встречи, но, тем не менее, это все еще ты. Может быть, мне нравились в тебе не те качества, что пропали или изменились за это время?

— Тогда за что? За… доступность?

Мукуро расхохотался, на добрые пару минут даже забыв о холоде.

— Вот уж за что тебя ценить точно не стоит, так это за доступность. О, господи, Кея, за что? — Он вновь залился смехом. — Вообще-то, если не забыл, за каждый… секс я должен был заплатить ссадинами, ушибами или даже кровавыми ранами. Так как я светский человек — точнее, был им — можешь представить, как мне приходилось выкручиваться. Если бы мне нужна была доступность, я бы обратился к шлюхам — благо, в королевстве их немало. Им, правда платить нужно, но, поверь, на тебя я денег потратил во много раз больше.

— Все, заткнись. Не хочу больше ничего слышать.

— Ну как же? Я ведь не ответил на твой вопрос. — Мукуро поднялся, подошел к нему и сел на постель, которая протяжно заскрипела под его весом. Хибари напрягся, впиваясь пальцами в края покрывала. — Я не могу сказать, по какой причине тебя полюбил, и, честно говоря, уже устал тебе об этом говорить. Но у меня есть причины тебя уважать, — добавил он и, протянув к нему руку, замер, заметив, что Хибари занервничал. — Ты сильный. И очень упрямый…

Хибари фыркнул и затрясся от смеха. Сильный? Он? К чему теперь все эти утешения? Лицемерие? И это говорит человек, которому, как казалось, вовсе незачем было ему врать и подыгрывать.

Мукуро, чихнув, прилег рядом, залезая ему под одеяло и накрывая их обоих шкурой. Он невозмутимо дождался, пока Хибари не успокоился, и продолжил: