Пленники Амальгамы

Внезапно начинаю плакать. Горько, навзрыд, сотрясаясь всем телом, будто прощаюсь навсегда с этим миром, с жизнью, с друзьями, знакомыми…

– Пусть она уйдет! – мотаю головой. – Саш, я при ней не смогу!

Несмотря на протесты, Эльвиру вытесняют за пределы жилплощади. После чего, наматывая сопли на кулак, выдаю сагу о своих злоключениях. Сага бессистемна, глупа и тупа: тут и котельная, и Лола, и таблетки, и Святой Антоний с Босхом – все валится в кучу. Ну и Максим, конечно, торчащий из кучи покосившейся Пизанской башней. Еще чуть-чуть, и башня завалится, ведь я его теряю!

– Понимаешь, Саш?! Теряю, личность размывается, распадается на куски! А главное, никакой помощи! Это же бездари, делающие вид, что с чем-то справляются! А на самом деле…

И опять рыдания, застилающие глаза слезы, так что приходится удалиться в ванную, чтобы привести себя в норму. Вернувшись, вижу Монаха, сидящего перед семейным портретом в интерьере. Я его не спрятал, теперь автор имеет возможность оценить творение с временной дистанции.

– Странно… – произносит Сашка. – Отпечаток другой жизни, которая вдруг взорвалась – и исчезла. А главное, такое может произойти с каждым.

– Но произошло со мной. Почему?!

– Понятия не имею. Если хочешь, могу рассказать одну историю. Вытерпишь?

Вытерплю, дружище, не такое пришлось терпеть. Учительница, говоришь? Любимая, по рисованию, которая выделяла тебя из прочих, обнаружив росток таланта? Самая тонкая, самая интересная, да что там – самая женственная из всего педагогического коллектива! Вот почему ты общался с ней много лет, потом потерял из виду, чтобы спустя годы столкнуться на сеансе излечения под гипнозом. Тебя-то как туда занесло?! Ах, да, ты любишь оригинальные физиономии и там искал натуру, не зная, что среди тысяч зрителей в Пряжском Дворце спорта присутствует женщина, приобщившая тебя к искусству. Ты делал карандашные наброски, когда вдруг увидел, как в группе загипнотизированных, что устремились на сцену (лечим за пять минут!), мелькнуло знакомое лицо. И ты устремился следом, чтобы убедиться: точно она! Зазвучала мелодия, группа взялись дурить, то есть ползать по полу, стрелять из воображаемого автомата, прятаться от дождя и т. д. Твой же взгляд был прикован к той, в кого был когда-то тайно влюблен. А она вдруг задрала подол юбки и начала собирать в него невидимые грибы. Были видны белые полноватые бедра, розовое белье, однако собирательницу это не волновало – на лице отображалось блаженство. Ты окликнул ее по имени-отчеству, но тщетно, бывшая учительница будто тронулась рассудком. И тогда ты зажмурился, подумав, что наблюдаешь морок; стоит открыть глаза – и он исчезнет! Увы, морок лишь усилился: забыв о грибах, учительница вскоре отплясывала, еще выше задрав подол и вызывая приступы гомерического хохота в зале.

– Я к чему? Безумие живет в каждом из нас, незаметное, скрытое, но дай повод – оно моментально вылезает! Вот и тебя сорвало с катушек, хорошо, краем отошел…

А вот это, дружище, не факт. Чем твоя история закончилась? Ты сбежал из Дворца, не в силах лицезреть распад личности? Но мне – куда бежать? На какую благодатную ойкумену, где ситуация вернется на круги своя?

В последующие дни предпочитаю проводить время в мастерской Монаха. Тот опять впрягся в работу, каждый день пишет, у меня же дела нет, любая активная деятельность отвращает. И я просто таращусь в окно, где открывается великолепный вид на пойму Пряжи. Только природные пейзажи не греют душу, мысли кружатся вокруг одного и того же – где выход? Скажи, Саш, ты же мудрец, ты умеешь заглядывать в чужую душу и воплощать ее в своих полотнах…

Про автопортрет речь заходит случайно, мол, куда он делся? Ты же работал над ним не покладая рук, хотел закончить, ну и где результат?

Оторвавшись от этюда, Монах долго молчит.

– Если угодно – результат перед тобой.

– В каком смысле?!

– Я сам: активный, новый, другой – и есть итог работы. Сутками вглядывался в свое отражение в зеркале, пытался что-то поймать, зафиксировать, чтобы остановить процесс распада…

– И как – удалось?

– Как видишь. Сам портрет, кстати, так себе, но вот работа над ним – это было нечто!

– Да-да, понимаю… – бормочу, чтобы больше не приставать. Мне и впрямь что-то понятно, а главное, у меня нет другого выхода. Кругом пустыня, безводная и мрачная, ни оазисов, ни проводников, ни указателей. Лишь где-то на горизонте реет над раскаленными песками фата-моргана, зовущая в неизвестность, и я туда обязательно побреду…

6. Кукла