Пленники хрустального мира

Черный цвет сопутствовал в поместье Кёллер везде с того самого момента, когда я появился на свет. Было странно, что никогда не любившая этот цвет Тереза внезапно полюбила его всей душой, уже не обращая внимания ни на какие другие существовавшие в мире цвета. Только черный, едва припорошенный серебром, как легким туманом, и призрачным инеем, невзначай упавшим синим цветом. Но зачем же надо было так любить, чтобы постоянно всем жертвовать? Об этом знала только одна Тереза, единственная из всех нас имевшая настоящую душу.

Увидев перед собой Вейн, любующуюся этими подлыми цветами, я незаметно приблизился к ней, остановившись позади.

Заметив меня, она подняла на меня свои глаза, полные света, как-то таинственно мне улыбнувшись. От этой улыбки мои колени едва подкосились, готов прямо сейчас прильнуть к холодной сырой земле.

– Правда, эти цветы очаровательны?! – пролепетала она, аккуратно коснувшись тоненьких черных лепестков одного из пышных бутонов. – Я бы могла вечность любоваться ими, не сводя с них своих глаз.

– Это самые самовлюбленные цветы из всех существующих, – как-то холодно вырвалось у меня. Не отрываясь от цветка, Вейн непонимающе бросила на меня свой потерянный взгляд. – Им то и дело нужно, чтобы на них смотрели, позабыв о собственной жизни. Стоит им завладеть кем-либо, как они сразу пускают в ход свои ядовитые шипы, болезненно пронзающие нежную кожу.

– Болезненно? – прошептала она, снова направив все свое внимание на роскошный черный бутон. – У цветов этот укол называется поцелуем. Лишь они могут так целовать, доказывая свою любовь к тому, кто однажды на них посмотрел по-особенному.

– По-особенному?

– Да, не скрывая своих истинных чувств. – Ее тонкие пальцы скользнули по тонкому стебельку, мгновенно окрасившись в алый цвет. Сделав ко мне пару встречных шагов, она замерла, проведя своими искалеченными пальцами по моим губам. Терпкий медный запах окрасил воздух вокруг сладкими нотками, от которых кружилась голова. – Тебе идет этот цвет. И почему только все решили, что твоим цветом обязательно должен быть черный?

Взяв мой указательный палец своими тоненькими пальчиками, она медленно протянула его к одному из шипов, слегка надавив на него.

– Черная? – Поднеся мой кровоточащий палец к своим глазам, она тут же опустила его, потупив глаза. – Нет сомнений в этом цвете. Черный… Даже цвет твоей крови в твоем собственном мире принимает этот цвет.

Мне показалось, будто вся она в этот момент стала такой несчастной, отчужденной, что и я сам возненавидел этот цвет.

Ухватившись за стебелек одного из цветков, я, не испытывая ни капли боли от его впившихся в мою ладонь шипов, с корнем вырвал его, переломив пополам, а после ненавистно бросил это мертвое тело на холодную землю, в тайне изнывающую от немыслимой боли.

– Не надо этого делать, – умоляющий крик Вейн заставил меня очнуться. Схватив мою искалеченную ладонь, она крепко сжала ее в своих, тревожно заглянув мне в глаза. – Прошу, Энгис, не надо убивать в себе то, что делает тебя живым, только лишь из-за… меня. Это неправильно, как бы ты ни думал.

Впервые мое тело прожигала жгучая боль, против которой я был бессилен. Шипы так сильно вонзились в мою ладонь, что легко образовали рваные раны, не перестающие кровоточить. Хоть она и просила, но я уже никогда не смогу вновь полюбить этот цвет.

– О чем ты только думаешь, вот так безрассудно поступая? – ее дрожащий голос раздался почти яростным криком.

Опустив на нее свои холодные глаза, я не верил, что передо мной сейчас – та самая Вейн, которую я однажды спас от ночного холода, повстречав на одной из мокрых от дождя скамеек Сан-Лореила.

– О тебе, – обессилено ответил я, увидев по ее глазам, что ответ на этот вопрос был не обязателен.

Закрыв глаза, она нахмурилась, тяжело вздохнув, а после, бросив на меня безжизненный взгляд, молча развернулась и направилась в сторону поместья, стуча по узкой дорожке своими маленькими каблучками черных туфель.

Рене, притаившаяся за кустарником, видела, как я долго наблюдал за уходящей из сада девушкой, не в силах даже сдвинуться с места. Она хотела выбежать, крепко обнять меня, как никогда никого не обнимала, но что-то удерживало ее на месте, не позволяя ей этого сделать. Горестная тоска и обида сковали ее, лишив всякой надежды стать однажды кому-то действительно необходимой. Задыхаясь от горячих слез, она и не заметила, как сад опустел, а она вновь осталась одна.

Выйдя из своего укромного убежища, она заметила сломанную розу, мертво лежащую на земле. Подняв ее, она вдохнула ее тлетворный запах, который перестал ее радовать. Черные капельки крови, застывшие на шипах, казались ей беззаконно и бесправно пролитыми зря.

Глава 10