Пленница

Многочисленные отряды бунтовщиков, человек по тридцать-пятьдесят, с разных сторон пытались взобраться на заводские стены. Несколько пушек стреляли огненными залпами, и ядра то и дело попадали на территорию завода. Защитники завода с ожесточением пытались отбить нападение и умело сбрасывали разбойников со стен. Удивленно отметив, что заводские ворота отчего-то отворены, и идет ожесточенный бой на мосту через овраг, что был вырыт у стен, Варя нахмурилась.

Неожиданно ее живот наполнился движением, и Варя невольно положила на него руку. Движение в ее чреве повторилось отчетливее, и девушка осознала, что, видимо, это шевелится малыш. Следующая мысль, которая пришла ей в голову, была о том, что опасно в ее положении скакать верхом, да еще и по-мужски. Еще в юности она слышала печальную историю о том, как одна барышня скинула плод после очередной дворцовой охоты.

Однако Варя тут же подумала, что, может, и к лучшему, если этого ребенка не будет. Она не желала его рождения. И до сих пор малыш жил в ее чреве, только потому что она боялась причинить вред себе, а не младенцу. Страшный пример Арины постоянно стоял у нее перед глазами, и еще месяц назад, выплакав все слезы по поводу нежеланной беременности, Варя решила, что дождется рождения ненавистного ребенка от Твердышева, а уж затем отдаст малыша в приют или еще куда-нибудь.

– До чего вы довели меня, Матвей Гаврилович, – пролепетала она горько, не спуская мрачного взора с низины, где шла ожесточенная битва на заводских высоких стенах. – Я, потомственная дворянка, слово дворовая девка, брюхата от простого мужика. А теперь вынуждена, словно преступница, бежать, скрываясь в этих глухих лесах. Поверить в это невозможно.

Печально вздохнув и бросив последний взгляд на пылающие стены завода, Варя решила, что пора следовать дальше. Пришпорив коня, девушка понеслась рысью через лес, уже через четверть часа выехав на дорогу. Она молилась только о двух вещах: не заблудиться в этих пустынных местах и добраться до Кунгура засветло.

Глава XIII. Договор

В то утро, четвертого декабря, подморозило. Матвей, совершенно не отдохнувший за краткие часы сна, хмурый и простывший, встал еще до зари. Он зябко кутался в меховой бешмет, обходя гарнизонные военные укрепления, проверяя часовых. На удивление, эта ночь прошла спокойно. Впервые за последние две недели, что завод оставался в осаде, ночью не было перестрелки. Все эти долгие изнурительные недели Твердышев и его люди успешно удерживали в своих руках заводские укрепленные стены и отбивали попытки штурма.

Лишь единожды яицким казакам удалось ворваться внутрь завода, это произошло из-за предательства нескольких рабочих, подкупленных, видимо, ранее, которые открыли бунтовщикам ворота. Тот бой был страшен. Однако благодаря духу и силе остальных защитников, казаков и рабочих и искусным командам Алексея Олсуфьева, им все же удалось выбить вражин с территории завода и вновь закрыть заводские ворота. Тогда они потеряли шесть дюжин человек убитыми и около сотни ранеными. Матвей был также ранен в плечо, которое и сегодня поутру досадно ныло. Он до сих пор помнил, как сам пристрелил две дюжины охальников и нескольких просто заколол штыком, когда у него кончились пули и порох.

Но самым удивительным было то, что он сражался бок обок с Алексеем Олсуфьевым. В один из моментов этого кровопролитного боя Олсуфьев даже спас ему жизнь, убив одного из яицких казаков, что в упор целился в Матвея. В тот миг Твердышев пораженно посмотрел на Олсуфьева и глухо прошептал лишь одними губами:

– Благодарю…

Олсуфьев криво усмехнулся в ответ, продолжая рубить шашкой бунтовщиков направо и налево. В этот момент Матвей по-доброму позавидовал, ведь он не умел так браво орудовать шашкой, как Олсуфьев, ибо всю жизнь провел на заводе и разбирался хорошо лишь в литье пушек, хорошем железе и печах. Да Твердышев метко стрелял, почти без промаха, но без постоянной практики его умение было не так совершенно, как, например, у Олсуфьева. Матвею приходилось подолгу прицеливаться, а промедление в жестоком бою было весьма опасно.

Уже через пару часов удалось выбить противника за заводские стены, и бой окончился. А яицкое войско снова начало продолжительную осаду у заводских стен. Твердышев, израненный, злой и уставший, после краткого осмотра насчитал годными к обороне всего десять казаков и три дюжины рабочих. Еще около тридцати человек были несильно ранены и в короткий срок вновь могли бы встать в оборону.

В тот же день было обнаружено, что убежал единственный заключенный, который оставался во время осады в каземате завода. Это был Тоболев, единственный человек, которого Твердышев побоялся выпустить из тюрьмы, формируя ряды защитников, и которого во время страшного боя и неразберихи кто-то выпустил из башни.

Алексея Олсуфьева Матвей выпустил из застенка еще до осады. Это произошло в середине ноября, когда враг приближался к стенам завода.