Пленница

– Не плачь, золотце, я все устрою. Только не плачь.

Усадив девушку на диванчик и оставив ее в гостиной, Андреевский быстро вернулся в парадную. Твердышев так и стоял на прежнем месте в неподвижной позе и терпеливо ждал.

– Милостивый государь, прошу вас немедленно покинуть мой дом! – без предисловий произнес Дмитрий Григорьевич, испепеляя Матвея злым взглядом.

– Дмитрий Григорьевич, я хотел простить руки вашей дочери, – начал вновь Матвей.

– Вы, как я посмотрю, наглец, сударь?! – уже раздражаясь, возмутился Андреевский. – Я никогда не дам благословения на ваш брак с Варенькой! И прошу вас по-хорошему покинуть мой дом и навсегда забыть дорогу сюда!

– Я не уйду. Варвара Дмитриевна ждет моего ребенка. Мой долг позаботиться о ней и дать имя малышу.

– Этого не будет, пока я жив! – пророкотал Андреевский и позвонил в колокольчик. Тут же в парадной возник Демьян, и Дмитрий Григорьевич властно приказал ему: – Собери дворню и выстави этого господина и его людей вон из парадной!

– Дмитрий Григорьевич, выслушайте меня, – попытался вновь Матвей, видя, как Демьян возвращается с несколькими слугами.

– Ну, чего ждете? Вон его! – прикрикнул на слуг Андреевский.

Мужики попытались выставить Твердышева из парадной. Но Матвей вмиг затеял драку и сразу же уложил сильными ударами в лицо двоих из них.

– Я все равно заберу Варвару Дмитриевну! Даже против вашей воли! – прохрипел Твердышев.

Безумство с рукоприкладством продолжалось около получаса и закончилось на широком крыльце помпезного особняка. Пришлось звать пару дюжин мужиков-слуг, чтобы утихомирить Твердышева и его людей. Мало того, пока шла драка, Андреевский распорядился тотчас послать за исправником, который не замедлил явиться в особняк Андреевских с четырьмя полицмейстерами. После кратких показаний Дмитрия Григорьевича о том, что разбойники вторглись в их дом, полиция забрала Матвея и его людей.

Через окно гостиной, чуть отодвинув занавесь, Варя хладнокровно следила за всем происходящим на крыльце. Когда два полицмейстера, следуя за исправником, с двух сторон подхватили под руки полумертвого Матвея, лицо которого было все в крови, и поволокли его прочь от особняка Андреевских, губы девушки сложились в хищную довольную ухмылку. Варя ощутила, что наконец-то этот наглец получил по заслугам. Твердышев явно заслуживал наказания за то, что насильничал над ней, за то, что свел в могилу страдалицу Арину и за то, что посмел думать, что может жениться на ней, Вареньке Андреевской.

Санкт-Петербург, Петропавловская крепость,

1774 год, Февраль

Тусклый свет едва пробивался сквозь небольшое оконце под потолком тюремной камеры. Затхлый вонючий воздух наполнял ноздри Матвея, и арестант глухо закашлялся, пытаясь согреться в этой холодной промерзлой комнатушке. Он ходил взад-вперед по небольшой мрачной камере, от каменной лавки с сеном, что служила ему ложем, до стены с окном. Вновь ощутив, что его знобит, Твердышев устало сел на каменное ложе. С каждым днем силы уходили из его тела, и он осознавал, что долго не протянет.

На исходе был второй месяц, как он находился в каземате Петропавловской крепости. Сырость и грязь сделали свое дело, и Матвей, уже будучи простывшим, едва попав в каземат, еще сильнее заболел. Лихорадочное состояние и непрекращающийся кашель были уже привычными для мужчины, и он молил Бога лишь об одном, чтобы хотя бы выбраться живым из этого гиблого места. Он с омерзением посмотрел на заплесневелый кусок хлеба, лежащий в углу вместе с ледяной водой в железной кружке, и, обхватив себя руками, прислонился к промерзлой стене камеры. Вот уже более месяца он не ел ничего горячего и согревающего. Гнилой хлеб да кружка вонючей воды, вот весь паек, который он получал от тюремщиков ежедневно.

Попав в стены тюрьмы почти в бессознательном состоянии, Твердышев, едва придя в себя, начал требовать, чтобы его допросили и немедленно выпустили, так как он не считал себя виновным. Однако на все его призывы охранники, которые носили ему еду, никак не реагировали. Тогда Матвей начал вести себя совсем буйно и стал бить о каменные стены все, что попадалось под руку, требуя отвести его к начальнику тюрьмы, чтобы последний назначил расследование его вины.

Тюремщики через несколько дней, не выдержав агрессивного поведения заключенного, заявили, что приговор ему уже вынесен, раз он здесь в тюремном каземате. После этого Твердышев, боясь поверить в страшные слова надзирателей и не понимая, как это могло произойти даже без суда, впал в крайнее бешенство. Дважды Матвею удавалось оглушить надзирателя и сбежать из камеры. Но выбраться из лабиринтов тюрьмы он так и не смог. Все попытки бегства привели к тому, что, как особо буйного арестанта, его перевели в нижние подвальные казематы Петропавловкой тюрьмы, сковав ноги цепями.