Плетеный Король. Легенда о Золотом Вороне

– В отличие от других специалистов, которые занимались тобой, я убеждена, что смягчение запрета на контакты с мистером Росси пойдет тебе на пользу, поскольку желаемого эффекта этот запрет все равно не производит и лишь усиливает вашу созависимость. С другой стороны, таково решение суда, поэтому отменить его я не в силах. И все же, думаю, я могу чуточку повысить ваши шансы увидеться. – Она перестала писать и строго посмотрела на Августа. – Для этого мне необходимо твое содействие. Ты должен довериться мне и перестать валять дурака. Кроме того, нам придется сохранять конфиденциальность, так как я рискую карьерой, не говоря уже о том, что это может усложнить и твою жизнь. Тебе осталось провести здесь восемь месяцев, а через четыре недели состоится слушание по досрочному освобождению. Август, ты хочешь этого? Полагаю, это единственный способ добиться прорыва в твоем лечении.

– Да. – Он ни секунды не колебался. Игра стоила свеч.

Психолог оторвала от страницы в блокноте небольшой клочок.

– Номер моего мобильного.

Август свернул бумажку в несколько раз и спрятал ее за пояс.

Аве Мария

В столовой психолог отвела его в сторонку.

– Он просил кое-что передать тебе. Я прочла и ничего не поняла.

– Неважно, отдайте это мне. – Август выхватил у нее листок и развернул его. При виде узкого, вытянутого почерка Джека у Августа взволнованно заколотилось сердце.

Утреннее солнце, алое с золотом, взошло над полем, и – о,
славный Айвз! – как ярко сияли его доспехи.
Как красиво обрамляли его лицо перья на шлеме.
Вот чего так не хватало все это время.

И едва рыцарь встал, надежно уперев ноги в землю,

и послал в небо протяжный клич, я сразу понял,
что он никогда мне и не принадлежал.

Он был творением земли. Принадлежал ручьям, пустыням и тьме.

Раскатам грома и шепоту океана, царапающего когтями берег.
Дождю, что пролился, когда в небе пылало солнце,
саже, въевшейся у меня между пальцами.

Я встал рядом с ним.

Всего лишь какой-то правитель королевства грязи.
И все равно я задрал голову и присоединил свой голос к его кличу.

Птичка принесла весть

но я веду расчет лицами

и пока мне не заплатят сполна

пускай больше ничего не шлют

23–11 / 2–45

Август покраснел. Как непристойно.

– Что это значит?

– Он просто… скучает по мне. Спасибо. Я… правда вам очень благодарен.

Психолог кивнула, хотя, судя по выражению лица, не очень-то ему поверила. В доказательство своих слов Август улыбнулся и спрятал листок за пояс.

– Улыбайся почаще, – бросила она через плечо, удаляясь по коридору. – Тебе идет.

Аминазин

Сперва Август его не увидел – почувствовал. Затылком ощутил тяжесть его взгляда. Август развернулся: он шел навстречу в сопровождении двух санитарок. Худющий, изможденный как никогда прежде. На лице выделялись бледные острые скулы. Но эти глаза – они горели!

Санитарки бросились звать охрану еще до того, как его пальцы коснулись больничной рубашки Джека.

– Джек. Джек! – Он зарылся лицом в шею Джека и прильнул к нему, отчаянно пытаясь запомнить ощущение его тела, его запах.

– Мой рыцарь.

Август всхлипнул.

– Август, ты должен отойти. Сам, по доброй воле, – промурлыкал Джек в плавный изгиб его уха.

Август мгновенно отпрянул, как будто Джек сплошь состоял из ядовитой кислоты. Тяжелые ботинки охранников загремели в коридоре, словно приближающаяся гроза.

– Как ты? – еле слышно спросил Август. Его по-прежнему снедало нестерпимое желание коснуться Джека. Почувствовать цепкие, словно когти, пальцы у себя на затылке. Так, чтобы ему стало больно и он бы еще долго ощущал эту боль. Он снова потянулся к Джеку.

Охранники повалили его на пол.

Разлучен и связан

– Тебе понравился подарок?

Август наморщил нос.

– О чем вы?

– Джек. Тогда, в коридоре. Я устроила так, чтобы его вывели из палаты во время раздачи лекарств примерно в то время, когда подойдет твоя очередь за таблетками. Если я все спланировала правильно, вы должны были пройти мимо друг друга. Прости за то, что тебя наказали.

– Нет, нет… все в порядке. Так это вы устроили?

– Да, – спокойно произнесла психолог. – Что ты почувствовал, когда увидел его?

Август помолчал, потом решил, что она более чем заслужила услышать честный ответ.

– Главным образом отчаяние. Панику. А еще облегчение и тревогу.