Плетеный Король. Легенда о Золотом Вороне

Джек ждал. Делал неловкие попытки. Сейчас ему было страшно. В его глазах стояли слезы, и от этого у Августа перехватило дыхание. За ними следили, но Август на это наплевал: взял Джека за рубашку и привлек к себе.

– Как долго? – Он должен это знать.

– Август, прошу…

– Как долго ты меня ждал? – Слова с трудом выцарапались изнутри, обдирая горло.

Джек закрыл глаза и в отчаянии уронил голову. Значит, до того как началось все это. Возможно, даже еще раньше. Август кончиками пальцев провел по острой линии его подбородка. Дотронулся до краешка бинтовой повязки на голове. Вздох, который издал Джек, был едва слышен и исполнен бесконечной тоски. И тогда Август преодолел разделявшие их сантиметры и ответил на поцелуй. Он вбирал в себя все звуки, что вырывались у Джека, – сочные и сладкие, со вкусом их будущей жизни.

– Когда мы будем свободны и оправимся от всего этого, ты будешь со мной? – выдохнул он. – Ты останешься?

Охранник забарабанил в дверь. Джек, вздрогнув, отпрянул и показал в окошко вскинутые руки. Им все еще владело смятение и желание, и он был все так же прекрасен и распахнут навстречу Августу. Август непроизвольно потянулся к нему, однако Джек покачал головой и поднялся; дверь в палату начала открываться.

– Мне пора уходить. Но я за тобой вернусь, – пообещал Джек.

– Мистер Росси, время вышло.

– Я вернусь за тобой. Верь мне.

Дверь за ним громко захлопнулась, и Август вновь остался один в темноте.

Белизна

В больничной палате ему оставалось провести еще три недели. Некоторые дни проходили быстро, другие растягивались на годы. Каждое движение давалось с трудом – многотонная вялость словно бы придавливала к земле. Как дышать, если легкие будто бы стиснуты цепкими руками? Как что-то разглядеть, если с неба сбили солнце?

Иногда Август бродил по коридорам. Ему больше не запрещалось выходить из палаты, поэтому он гулял по больнице, смотрел и запоминал. Бумагу тоже разрешили, а ручку он стащил в кабинете доктора Чо и теперь порой даже писал. Получалось пока не очень, но он надеялся, что со временем дело пойдет лучше.

Может, он вообще опустит эту часть и просто напишет о приключении. Что-то вроде книжки для детей. Все внимание уделит тайнам и волшебству, а про огонь, голод и страх писать не будет. Пускай это останется между ним и Джеком. Лет через пятьдесят они пошепчутся об этом в темноте, за бокалом виски и дорогой сигарой. Вспомнят это как одну из множества мелких невзгод, запечатанную и отправленную туда, где умирает история. А сказка останется нетронутой и прекрасной, как то осеннее утро, когда они впервые увидели фабрику игрушек. Заколоченную досками, невредимую.

Письма

Перед самой выпиской ему отдали письма, которые все это время от него скрывали. Одно от Роджера, второе – пухлый конверт от Рины. Сперва он прочел письмо Роджера.

Дорогой Август,

Питер говорит, ты вряд ли пожелаешь с нами общаться. Наверное, он прав, но мне бы не хотелось, чтобы ты думал, будто мы держим на тебя обиду или забыли про тебя. Понимаю, мы бываем немножко… ну, не знаю. Но Питеру не все равно, даже если он строит из себя умника и крутого парня.

Короче, фабрику игрушек забили досками насовсем, мы с Питером сами видели. Поставили табличку «Сдается в аренду» и все такое. Несколько недель народ только об этом и говорил. Вокруг фабрики крутились детишки – типа там водятся призраки. Я рад, что ее заколотили. Тебе наверняка не понравилось бы, если бы туда все еще можно было попасть.

У остальных все хорошо. Горди приняли в Йель. Вот это сюрприз, да? Мы с Питером поступаем в университет Брауна, а Алекс решила остаться и найти работу в соседнем городке. Она просила тебе передать, что напечет целую гору маффинов, как только ты вернешься.

Не знаю, разрешают ли тебе отправлять письма, но если да, может, ответишь мне?

Твой друг Роджер

Август убрал листок в конверт и взялся за письмо Рины: вырванную из тетради страницу со смазанным отпечатком губной помады в уголке и пятнами кофе по краям. Кроме того, он обнаружил в конверте одинокий чайный пакетик: именно этот пряный черный чай всегда пила Рина.