Плетён и две батонки

Торопясь на поезд, Кира яростно думала – больше никогда. Не приду. Не позвоню. Никогда и ни за что на свете.

Иногда она все-таки заставляла себя набрать номер Софьи Моисеевны и бодро сказать:

– Добрый день, Софья Моисеевна! Это Кира. Как вы поживаете? Как самочувствие?

И в ответ слышала неизменное:

– Неплохо, Кира. Как ты поживаешь, я не спрашиваю – ты же при дочерях по-прежнему…

Это «при дочерях» старуха выговаривала издевательски-четко. Кира краснела, торопливо прощалась, а потом плакала и снова давала клятву больше никогда Софье Моисеевне не звонить.

«При дочерях» не давало Кире покоя. Когда девочкам было полтора, Кира после долгого перерыва принимала участие в конференции. Перед началом к ней подошел именитый профессор, который был ее вторым оппонентом на дипломе. Снисходительно улыбнувшись, он сказал:

– Ну, и чем вы сейчас заняты?

Кира смутилась. Она чувствовала себя страшно неловко – беспокоилась за оставшихся с мамой девочек, волновалась за свой доклад, переживала, что костюм сидит по-дурацки – все складки сразу видны. И от смущения и неловкости сказала:

– Я при дочерях сейчас…

Оказавшаяся рядом Софья Моисеевна громко хмыкнула.

Доклад Киры оказался на редкость неудачным. Она сама почувствовала это с первых своих слов, растерялась, еле-еле дочитала текст до конца и скорей убралась с кафедры.

Бродя по залу после конференции, она услышала ядовитый голос Софьи Моисеевны:

– Ну что поделать! Она ведь теперь всего-навсего при дочерях! Ничего, хотя бы как мать она удалась…

Девочки ушли в школу. Кира сидела дома и растерянно перебирала бумаги. Завтра похороны. Но она уже решила, что никуда не едет. Конечно, не едет. Глупо уезжать на два дня. Билеты стоят безумных денег. Да и время дорого. Такая стажировка, как сейчас, ей больше не подвернется. Ничего, что университет совсем маленький. Зато сама стажировка восемь месяцев, да еще и девочек получилось взять с собой. Кира устроила их в школу, и они уже довольно бойко объяснялись на чужом языке. Программу русской школы они выполняли по вечерам. Дел было много, но вдали от московской суеты все трое как-то стали еще ближе друг к другу, и Кира была довольна и счастлива.

Завтра похороны. Софью Моисеевну похоронят без нее.

Коллеги и общие знакомые вряд ли заметят Кирино отсутствие. Не такая уж она важная птица. А если и заметят – то поймут и не осудят. А если и осудят – наплевать. Так всегда говорил Кире муж.

Пора уходить. Профессор чужого университета ждет ее.

А может, поехать?

И тут Кира приняла решение. Бросилась к компьютеру, нашла билеты, оплатила, не глядя на цены. Позвонила мужу и сказала, что выезжает. Его голос был озадаченным и недовольным:

– Ну Кира, ты даешь! Уже нельзя отменить оплату? Местный самолет в три, ты вряд ли успеешь.

Кира попросила встретить их и отключилась. Девочки приходят из школы в час. Сейчас двенадцать.

За оставшийся час Кира успела сделать кучу дел – позвонила профессору и объяснила ситуацию, покидала в сумку кое-какие вещи, сделала в дорогу бутерброды и договорилась со знакомым, что он отвезет их в аэропорт. Профессор отнесся к ее поспешному отъезду с полным пониманием, знакомый согласился везти едва ли не половину той суммы, которую запросили бы таксисты.

Девочки пришли из школы. Кира велела им переодеться, и через пятнадцать минут они уже сидели в машине.

Знакомый что-то болтал, девочки дергали Киру – не забудет ли она позвонить в школу и предупредить, что их не будет до конца недели, переживали, что не привязали велосипеды – Кира не слушала.

Дорога была долгой и тяжелой – они почти опоздали на самолет, потому что идиот-знакомый поехал не той дорогой, регистрация уже кончилась, и они бежали втроем по летному полю к маленькому самолетику, который должен был доставить их в другой аэропорт, откуда вылетали самолеты на Москву. Времени на пересадку в большом аэропорту было всего ничего, Кира заблудилась, и они бессмысленно бегали по всему аэропорту, разыскивая нужные выходы. Наконец, они оказались в самолете, но там Жене стало плохо, ее вытошнило, Ника капризничала, что хочет сесть к окну, Женя плакала, что у окна у нее меньше кружится голова. Когда самолет приземлился в Москве, Кира была уже еле живая.

Муж встречал их в аэропорту. Если утром он казался недовольным, то сейчас, конечно, был очень рад. В машине Женю снова тошнило, приходилось останавливаться и выводить ее подышать. Ника ныла, что устала и хочет спать. Кира ненавидела себя и яростно думала – зачем она поехала? Так мучить девочек! Да и себя тоже. Софья Моисеевна все равно этого уже не оценит.

Да она и при жизни ничего не ценила, распаляла себя Кира. Вот, например, тот случай – с водопроводчиками.

В то майское утро Кира проснулась в прекрасном настроении – они с Толей, тогда еще будущим мужем, собирались ехать в Ярославль. Погода стояла отличная, и Кира предвкушала все радости поездки. И тут позвонила Софья Моисеевна.

– Детка, – сказала она слабым голосом, – пожалуйста, отмени сегодня свои дела и приезжай ко мне.