Плетущий

Я невольно вздрагиваю, отгоняя нахлынувшие воспоминания. Мертвый город, ржавая земля под ногами, унылая песнь тоскливого пыльного ветра… Бесчисленные твари, отупляющая усталость, непрерывные схватки… Огромное здание, на пятом этаже которого была зеленая дверь – выход… Невероятная, не поддающаяся описанию тварь, последний бой, смертельный вирус… Пыльная бездна, и Клаус, хватающийся за мою руку… Как же давно это было… Больше 15 лет назад. Как быстро летит время… Что изменилось с тех пор? Ничего. Кроме того, что мы стали сильнее, опытнее, искуснее. Как-то некстати вспоминается беседа с Мариной Яковлевной, другими Учителями и Плетущими, занимавшимися расследованием гибели Клауса. Как оказалось позже, наша группа единственная за последние несколько десятков лет, которая с первого раза сдала экзамен. Это вовсе не означает, что никто до нас не мог найти выход из последнего мира. Вовсе нет. Как раз находили и немедленно покидали опасный сон, потому что в последнем мире появлялась некая чудовищная тварь, уничтожить которую с использованием личного оружия и без возможности полноценно работать с тканью сна, не было никакой возможности. По крайней мере, именно так казалось тем, кто бежал от нее в поисках спасительного выхода. И как оказывалось позже, именно уничтожение этой твари или хотя бы нанесение ей существенного урона являлось необходимым условием прохождения последнего этапа экзамена. Со второго раза испытание проходили все. Факт нашей неординарности служил для меня слабым утешением по известной причине. Клаус смог меня вытащить, а я его – нет. Какое-то время я все еще пытался использовать его табич по назначению, периодически предпринимая попытки вызвать его на связь. Никто из моих друзей не знает об этом. И, надеюсь, не узнает. Сейчас черный, как смоль, камешек лежит дома в старой деревянной коробке из-под какой-то игрушки вместе с другими ненужными вещами из детства и юности.

Вода в лужах еще не успела высохнуть и напоминает о недавно бушевавшей здесь стихии. Я тешу себя надеждой, что успею побывать в ночном городе и добраться до молодой женщины на восьмом этаже. За то время, что я позволил себе потратить на отдых и нахлынувшие воспоминания, я чувствую, что набрался достаточно сил, чтобы совершить задуманное – выяснить, куда ведет тот жгут, канал энергии, который исходил от девушки из моего сна.

Мне не нужно бродить по мирам сновидений, менять реальность, чтобы найти тот единственный, нужный мне сон. Мне необходимо меньше минуты для того, чтобы передо мной на мокрой земле появилась дверь. Она самая обычная на вид, выкрашенная в белый цвет. Никаких запоров или замков – лишь металлическая ручка отсвечивает медью на солнце. Я встаю со стула, поставив на землю опустевшую пластиковую бутылку из-под воды, и подхожу к двери. Металл приятно холодит ладонь. Прежде чем толкнуть ее, я в последний раз проверяю одежду и амуницию: ботинки зашнурованы и крепко держат стопу, наколенники и налокотники на своих местах, шлем на голове снова застегнут, а бронежилет я и вовсе не снимал. Ничего из оружия, кроме Беретты в набедренной кобуре, я не несу – не хочу раньше времени нагружать себя лишним весом.

Все. Пора. Ничто больше не держит меня в этом мире, ставшем последним для Семена. Погибшая под когтями монстра женщина-Плетущая, которая шесть ночей снилась Мише и которая лежит сейчас в хижине, исчезнет, как только я покину это место.

Дверь с легким скрипом поддается под моим легким толчком и открывается. За ней виднеется знакомая картина – освещенная желтыми фонарями улица ночного города. В лицо приятно тянет прохладой, и я не мешкая переступаю порог. Свет из дверного проема рисует на темном асфальте светлый прямоугольник с моей тенью в нем, и в следующий миг я спотыкаюсь о порог и падаю. Мне необходимо совсем немного времени, чтобы понять, что я оказываюсь уже совсем в другом месте. Не раздумывая, начинаю процесс ухода, потому что, упав, я продолжаю падать. Надо мной – черное небо, с которого на меня злорадно пялится полная луна. Ветер свистит в ушах и рвет одежду. Меня разворачивает в воздухе, и теперь я лечу лицом вниз. Концентрация моментально сбивается, и приходится начинать процесс ухода заново. Под безумным напором встречного ветра мне удается приоткрыть глаза, но от увиденного сердце на миг сбивается с ритма. Оказывается, я лечу с невероятной высоты, а внизу находится земля. И она горит. Вся видимая поверхность, к которой я так стремительно несусь, объята пламенем. Кажется, будто кто-то облил землю бензином и поджег ее. То тут, то там высоко в воздух бьют огненные фонтаны. Безумный свист и вой ветра сильно отвлекают, влияя на мою концентрацию, и я покидаю сон с небольшой задержкой.

Вздрагиваю и рывком сажусь. Сердце бешено колотится, но лишь от чрезмерного возбуждения, а не от страха. Несмотря на поздний час, свет в купе горит, а мой единственный сосед глядит на меня со смесью сочувствия и раздражения.

– Кошмар? – спрашивает он.

Киваю в ответ.

– Бывает, – и добавляет: – Подъезжаем к границе.