Пляс Нигде. Головастик и святые

На поминки всех пригласили в школу – приземистый барак с длинным тёмным коридором и выцветшими детскими рисунками на стенах. Половицы в коридоре трещали под ногами, как выстрелы, при каждом шаге. За дверью залы с табличкой “кабинет труда” я увидел импровизированный стол, накрытый разноцветными клеёнками. На столе колбаса, блины, гранёные стаканы, трёхлитровые банки с самогоном и чёрно-белый портрет мужчины в лётном шлеме. Густотой бровей покойный напоминал художницу Фриду Кало, переодетую в Сент-Экзюпери.

Две немолодые женщины с косящими глазами принесли огромную кастрюлю жёлтого супа. Начали разливать порции, передавая тарелки вдоль стола.

Прямо напротив меня сидел Головастик в обнимку с молчаливой женой, которая ничего не ела и не пила. Я тоже воздерживался от жидкости с резким сивушным запахом, из вежливости поднося ко рту стакан, когда очередной оратор предлагал выпить за “светлую память” и “царство небесное”. Тостов было так много, словно мы поминали весь человеческий род. На втором десятке заупокойных речей люди оживились, начали шутить и смеяться. Дед погибшего лётчика освободился от тяжёлого пиджака, а руку положил на плечо косой соседки. В этот момент Головастик поманил меня пальцем. Я наклонился к нему через стол. Он сказал, глядя мне прямо в глаза:

– Я вот что, Мария. Ты, когда вернёшься, будешь книжку писать, так?

– Сейчас об этом сложно думать.

– Будешь, я знаю. Вы все, кто к нам добираетесь, потом книжки пишете. Только сделай, я прошу, чтобы не было шибко грустно. Ну, знаешь, люди думают: деревня – это ужас, ужас. А ты возьми и выкрути как-нибудь повеселее, типа “а жизнь продолжается”. Не надо всяких наших баек из склепа. Кто тебе поверит? Скажут, бред наркомана.

– Обязательно скажут. И не поверят. Но читать будут с удовольствием.

– Да? Ну ладно. Тебе виднее. Умный ты мужик, Мария! Хочу за тебя выпить.

Он резко встал, опрокинув стул, и повысил голос, чтобы перекрыть шум банкета:

– Земля пухом и царство небесное тому, кто ушёл! Но давайте ещё за живых, которые топчутся тут, на берегу. Вот Мария сидит! Мы все думали, он демон и шпион, а он – нет, на самом деле он писатель. Напишет о вас всю правду, так что ведите себя прилично, идиоты. И выпьем!

Он выпил. Но его уже никто не слушал. Только о. Роман отреагировал на речь Головастика:

– Почему он сказал, что вы не шпион?

– Наверное, потому что я не шпион. Логично? Он ещё сказал, что я не демон.

– Что касается демонов, то, поверьте специалисту, этот человек, – Роман указал бровями на Головастика, – настоящий одержимый. Было очень тяжело находиться с ним рядом, но, слава богу…

Я хотел ответить, что Средние века, слава богу, давно прошли, но телефон у меня в кармане вдруг начал наигрывать satisfaction. Это означало, что звонит моя жена Елена, мать нашей дочери Елены – прекрасное доказательство того, что я неспособен выдумать неправдивую историю.

– Наконец-то, – сказала она. – Удалось пробиться к недоступному абоненту. Ленка уехала во Вроцлав. Ты знаешь, что твой дед всё-таки решил отмечать девяностолетие? Европейская комиссия по сексу награждает его золотой медалью. Он говорит, что мы обязательно должны быть на вручении. Он хотел тебе позвонить, но не знает, какая у тебя с ним разница во времени. Велел спросить, какая у нас разница?

– Во времени? Века.

– Что? Не слышу. Ты пропадаешь.

– Не беспокойся. Меня спасли.

– Опять не слышу. Ладно. Привези нам что-нибудь забавное из Сибири.

– Уже везу.

– Отлично! Целую.

Я убрал телефон. Жизнь сопротивляется попыткам о ней рассказать. За это её называют бессмысленной люди, у которых нет чувства юмора. Кто-то громко кашлянул у меня за спиной. Я оглянулся. Там стоял Борода, прижимающий к животу банку самогона. Лицо у него было красное, как пожар.

– Поехали, господа! – сказал он. – Я немного выпил, но обещаю быть осторожным и не причинять вреда живым существам.

– Да, поехали! – вдруг встрепенулся Головастик. – Совсем забыл, что ещё одно дело есть. По дороге выбросьте меня у запретной зоны, где секретный полигон. Я по-быстрому, туда-сюда. Ну, правда, важное дело. Не сердись, Кочерыжка. Потом расскажу…

И второе пришествие

Голос

Вова, вставай!

Вова. Воова. Вооова. Воооова.

Хватит спать! Кому говорю?

Неужели непонятно, что это иллюзия?

Сон пробуждает надежду проснуться не здесь.

Когда поднимают тяжёлые веки и видят знакомые суррогаты времени, тогда плачут, размазывая по лицу сопли эго.

Тогда спасаются:

а) рукоблудием;

б) вайфаем, пароль от которого вскладчину покупают у доктора.

Доктор, пароль! Ну, пожалуйста! Вот монеты с профилем августа и июля, фишки подпольных казино, золото скифов, пиастры, биткоины, марсианские доллары и простые бумажные деньги. Берите всё! Мы ещё заработаем. Не спрашивайте – как. В столовой выеденность яйца лежит на поверхности нелепой смехотворности. Хорошо смеялся тот, последний. Даже закрытые глаза у него смеялись. Так никто больше не смеётся в нашей галактике.

Здесь, если честно, уныло и не хочется быть.