Пляс Нигде. Головастик и святые

– Ты что – дурак? Он живыми не интересуется, сразу видно. Приехал в такую даль за косточками своими драгоценными. Увезёт их к себе, положит в витрину, сделает красиво. Не понимаешь, что ли? У человека бизнес. А мне в его магазине ничего не нужно. Я хочу живого бога лицом к лицу. Понимаешь?

Я слушал, кивал и тихо радовался, что она заговорила. Слова – это жизнь. Молчание – скучная дорога к смерти. Закидоны насчёт свидания с богом – оно, конечно, от большого расстройства нервов, но – почему бы и не устроить ей такое удовольствие?

– Задача, – говорю, – понятна. Цель ясна. Найдём. Тут возле кладбища живёт один старый бог, но у него характер не очень. Он так настрадался за прошедшие века, что стал капризный, как чёрт. Шерлок, вон тот амбал, добрый, но сильно простой. Он вообще не по этой части – давать ответы на вечные вопросы. Даже, наверное, не поймёт, чего ты от него хочешь.

– Ты ж говорил, что он мент.

– Ну и что? В ментовке, думаешь, бога не может быть? Он веет, где хочет.

– Хватит гнать, сказочник, – говорит Кочерыжка. – Тебе уже за сраку лет. Ты в каком мире живёшь?

– Вот в этом.

– И кругом тебя боги?

– Со всех сторон. Смотри, рядом с Шерлоком стоит Любка, дылда, – она богиня из Смолокуровки. Отвечает за изобилие и плодородие.

– У тебя с ней было?

Ревность у баб – шестое чувство. Но я по своему горькому опыту знаю, что супруге не объяснишь необъяснимое. Только заикнёшься про божественную любовь – сразу пропишет люлей. Поэтому я ответил:

– Ты что! Нет, конечно. Смотри дальше. Борода – бог техники. Он в два счёта оживляет любую железяку. Пацаны его – знахари, мёртвого из-под земли подымут. Про деда Героя молчу. Сама знаешь – любовник реки. Седьмой – бог фантазии, которому наш мир только мерещится. Скелеты эти в мешках, сёстры-монашки, они тоже не мёртвые. Роман с ними во сне разговаривал, они ему подсказывали, куда надо ехать. Спроси у него, если мне не веришь.

– Ох, трепло! Богов, значит, много. А люди где?

– Они тоже есть. Ты да я. Мы с тобой. Что, скажешь, не люди?

– Как-то я насчёт тебя уже сомневаюсь. Ты, по-моему, главный бог вранья.

– Ничего от тебя не скроешь! Взяла и разоблачила. Ну, раз пошла такая пьянка – на себя посмотри.

– Что смотреть? Я простая несчастная девушка.

– Ага! У которой папаша – бог войны.

– Он тоже?

– А как же!

– А я?

– И ты.

– Что ты всё меня морочишь, а?

– Ты сама себя морочишь. Сама говоришь “я простая, я несчастная”.

– Почему же я тогда не спасла Кончаловского от гибели?

– Этого я не знаю. Тебе лучше знать, какая была причина.

– А если захочу его оживить?

– Да я не против. Ты можешь.

– Как?

– Как все бабы делают. Роди. Заделаем такого чудика, который будет нас до старости веселить.

– Новую игрушку захотел? – спрашивает.

Я молча смотрел ей в глаза, пока она первая не опустила взгляд и тихо, как будто самой себе, пообещала: я подумаю.

А что тут думать? Ясно же, что у неё в голове прямо сейчас произошло непорочное зачатие божественного лётчика.

59

Как всегда – пьяный танкист

Работа была закончена. Я сделал отчёт: триста восемьдесят фотографий. Снял видео: о. Роман на коленях у деревянного креста, о. Роман с черепом в руках, о. Роман передаёт из Сибири радостную весть о том, что обретены мощи сестёр общины святого Иосифа. Мы победили! Достигли цели. Установили на месте могилы памятный знак. Упаковали останки в герметичный контейнер. Эксгумация прошла отлично. Святой отец так и сказал: отличная эксгумация. Он обещал регулярно упоминать меня в своих молитвах.

– Но ведь я атеист.

– Все атеисты, пока рак не свистнет, – ответил он с доброй улыбкой.

Мне кажется, я когда-то уже продавал эту шутку, но не могу вспомнить, когда и кому. Значит, можно будет продать её вторично, если удастся попасть домой. Несмотря на физическую усталость, мы были бодры и готовы стартовать в обратный путь. Борода сказал, что подбросит нас на танке до Смолокуровки, где мы вольёмся в цистерну вечернего автобуса и к утру, если повезёт, прибудем в районный центр. Эта транспортная схема казалась теперь вполне приемлемой. После того, как мы побывали на краю земли.

Но сначала – похороны и поминки, сказал Борода.

Я был в курсе обманчивой пустоты вымершей деревни, но всё равно удивился количеству людей на кладбище. Там собралось человек тридцать, не меньше. Возле закрытого гроба стоял дряхлый старик в коричневом пиджаке со множеством наград. Дед покойного, как мне объяснили. Когда он вытирал рукавом глаза, медали на его груди звякали тихой печальной музыкой.

Женщины плакали хором, с большим чувством ритма исполняя траурную церемонию. Они выкрикивали прощальные слова, которых нельзя было разобрать, потому что голоса стремительно повышались до визга, а потом затихали, переходя в слёзы и бормотание. Отец Роман прочёл поминальную молитву, а также проповедь о смерти и воскресении. Он сказал, что каждая смерть увеличивает долг памяти, которая есть наша надежда на вечную жизнь. Речь звучала оптимистично. Чувствовалось, что проповедник в ударе. Старик-орденоносец всхлипывая, кивал головой и повторял:

– Скорей бы, скорей бы, скорей бы.