Пляска фэйри. Сказки сумеречного мира

– Давай, милая, послушай.

Я наклонилась к сумке – но не слишком близко – и прислушалась, но ничего не услышала.

– Ничего я не слышу, – пробурчала я.

– Бедняга наверняка уснул, – сказала Зофья. – Даже кошмарам иногда нужно спать.

После того, как Джейка исключили, все в школе стали называть его Гудини вместо Джейка. Все, кроме меня. Я еще объясню, почему, но вам придется потерпеть. Это вообще-то тяжкий труд – рассказывать все в правильном порядке.

Джейк умнее и выше ростом, чем большинство наших учителей. Правда, не такой высокий, как я. Мы с ним знакомы с третьего класса. Джейк всегда был в меня влюблен. Он утверждает, что и до третьего класса тоже, и даже еще до того, как мы вообще встретились. Мне, чтобы влюбиться в Джейка, понадобилось время.

В третьем классе Джейк уже все знал – кроме того, как заводить друзей. Он таскался за мной день-деньской. Я от этого так взбеленилась, что пнула его как-то в коленку. Когда это не сработало, я выкинула его рюкзак в окно школьного автобуса. Из этого тоже ничего не вышло, а в следующем году Джейк прошел какие-то там тесты, и школа решила, что четвертый и пятый класс ему можно пропустить. Даже я тогда пожалела Джейка. С шестым классом у него не сложилось. Когда шестиклассники отказались прекращать свои эксперименты – они совали его голову в унитаз и спускали воду, – он вышел на улицу, поймал скунса и запустил его в раздевалку для мальчиков. Школа уже собиралась отстранить его от учебы до конца года, но тут Джейк взял пару лет академического отпуска. Все это время мама всячески образовывала его дома. Он выучил латинский, греческий и иврит, научился писать секстинами, делать суши, играть в бридж и даже вязать. Еще он теперь умел фехтовать и танцевать бальные танцы, работал в столовой для бездомных и снял на восьмимиллиметровую пленку фильм о реконструкторах Гражданской войны, которые надевают полное историческое облачение и, вместо того, чтобы палить друг в друга из пушек, играют в экстремальный крокет. Он начал учиться играть на гитаре и написал роман. Я его так и не прочитала – Джейк сказал, что роман вышел поганый.

Когда через два года Джейк вернулся, потому что у его мамы в первый раз обнаружили рак, школа снова отправила его в наш класс – в седьмой. Он все еще был слишком умен – но теперь достаточно, чтобы сообразить, как вписаться в коллектив. Плюс к тому, он отлично играл в футбол и был хорош собой. Про гитару я уже сказала? Все девчонки в школе разом влюбились в Джейка, но он взял моду провожать после уроков меня до дома, играть в скраббл с Зофьей и расспрашивать ее про Бальдерзивурлекистан.

Маму его звали Синтией. Она собирала керамических лягушек и анекдоты про «тук-тук – кто там?». Когда мы были в девятом классе, у нее снова случился рак. Потом она умерла, а Джейк разбил всех ее лягушек. Это были первые похороны, на которые я вообще в жизни попала. Через несколько месяцев Джейков отец пригласил его учительницу фехтования на свидание. Они поженились сразу после того, как Джейка исключили за курсовой проект по Гудини. Это была первая свадьба, на которую я попала. Мы с Джейком стянули со стола бутылку вина и выпили ее, а потом меня тошнило в плавательный бассейн загородного клуба. Джейку повезло больше – его стошнило мне на туфли.

В общем, деревенские и жители холма жили долго и счастливо целых несколько недель у себя в сумке, которую привязали к камню на дне сухого колодца: прорицание показало, что после землетрясения он останется цел. Однако некоторые бальдерзивурлекистанцы захотели выйти и посмотреть, что творится в мире. Среди них была и Зофья. Когда они ушли в сумку, стояло лето, но теперь, выбравшись наружу и вылезши из колодца, они увидели, что с неба падает снег, а деревня лежит вся в руинах, да и те почти совсем рассыпались от древности. Они двинулись через сугробы (Зофья несла сумку) и, в конце концов, пришли в другую деревню, которой никогда раньше не видели. Все в ней как раз собирали вещи и готовились уходить – и у Зофьи с товарищами сразу сделалось как-то неприятно на душе. Все выглядело совсем как в тот раз, когда они сами уходили из дома.

Компания отправилась вслед за изгнанниками, которые, казалось, знали, куда идут, и, наконец, пришла в какой-то город. Ничего подобного Зофья раньше не видела. Кругом были поезда, электрические фонари и кинотеатры, а еще люди, которые стреляли друг в друга. Сверху падали бомбы – шла война. Большинство деревенских решили от греха подальше забраться обратно в сумку, но Зофья не захотела и вызвалась добровольно остаться во внешнем мире и присматривать за ней: она влюбилась в кино и шелковые чулки… а еще в одного парня, русского перебежчика.