Пляж на Эльтигене

— Судьба постепенно убеждает нас, — говорил Валент, — что прошлое не возвращается. Мы слишком небрежно относимся к настоящему и не думаем о будущем. Отсюда все наши беды.

Соня улыбнулась, не разжимая губ. Высказанная Валентом мысль показалась ей глубокой, потому что она захотела увидеть в ней искусно скрытый и запоздалый намек на раскаяние.

— Да, — сказала она. — Ты прав.

Зимин ничего не знал про Валента. В тот же вечер они нашли с ним общий язык и говорили о том единственном, что оказалось, по странной случайности, знакомо обоим, — про озеро Иссык-Куль. Валент слушал внимательно, округлив свои умные глаза и склонив голову с красивым ровным пробором, словно хотел с особым старанием уловить и запомнить высказывание собеседника. Зимин выпил больше положенного, звал его немедленно ехать на Иссык-Куль и в конце концов пригласил в гости.

Нечаянная встреча с Валентом Строковым надолго вытеснила из Сониной головы все прочие мысли и в то же время слегка разочаровала ее. Она с удовольствием отыскивала черточки, которые отличали нынешнего Валента от того идеала, который за долгие годы сложился в ее душе. «Этот» слишком часто улыбался, с поспешностью прислуживал гостям, будто желал надолго заручиться поддержкой каждого. Такое впечатление было первым и кратковременным. Оно быстро прошло, но потом, как всякое первое впечатление, возвращалось вновь и долго преследовало Соню.

Тем не менее перед приходом Валента она целый час просидела у зеркала, и, когда вышла из спальни, Зимин зажмурился. Готовя обед, она превзошла себя.

Зимин давно забыл про приглашение, и визит Строкова оказался для него неожиданным. Соня изо всех сил старалась поддерживать необходимое оживление и говорила без умолку. Валент осмотрел квартиру, похвалил мебель, столовый сервиз, рисунок паркета. Потрогал цветы, висевшие на стене. Даже кухонные табуретки получили свою скромную долю.

— Прекрасно! Очаровательно! — повторял он. — Хочется пожелать этому дому счастья и процветания.

Разговор шел о пустяках. Валент как был, так и остался блестящим и обаятельным человеком, хотя прежний юношеский лоск поблек, в глазах появилась усталость, и временами он, как будто спохватившись, умолкал, становился грустным и задумчивым. Зимин также сделался без причины молчалив и угрюм. Бутылка коньяку была выпита едва наполовину, и, естественно, разговор про поездку на Иссык-Куль возобновиться не мог. Соня принялась было говорить о поэзии, но, наткнувшись на мимолетный взгляд Зимина, тотчас оставила эту затею.

Много курили. Соня вышла на балкон, распахнув дверь в комнату. В ее отсутствие мужчины допили коньяк, и Валент откланялся. Прощаясь в дверях, Соня назвала его имя с нежностью, как в прежние времена. Они обменялись взглядами, один из которых пламенно напоминал о прошлом. А другой столь же настойчиво его отрицал.

Соня продолжала отрицать это и на следующий день, когда Валент позвонил ей на работу, раздобыв неизвестными путями номер телефона. Потом он звонил ей несколько раз, не называя себя. Соня бледнела, боясь ошибиться, и отвечала односложно. Но это не мешало Валенту говорить много и пространно. Он спрашивал ее о здоровье, пробовал угадывать ее заботы и желания.

— Я знаю, что ты делала с самого утра, — говорил он, по обычаю растягивая слова, и Соня отвечала бесстрастным надменным тоном, который должен был засвидетельствовать сослуживцам, что самый разговор ей неприятен и она всеми силами старается быстрее его закончить.

— Неужели? Вот как?

— Ты проснулась одна, — продолжал Валент. — Распахнула окно. Сварила кофе со сливками. А сахар у тебя лежал в маленькой стеклянной сахарнице, у которой отбит кусочек крышки.

— Ничем не могу тебе помочь, — торопливо говорила она, заканчивая разговор. — Прощай. — Вешала трубку после того, как раздавались частые гудки, и объясняла сослуживцам: — Дальний родственник.

Она говорила себе, что телефонные разговоры ни к чему хорошему не приведут, возбудят лишние толки. И все-таки, готовясь от них отказаться, не могла найти сил.

Хотя прежний Валент постепенно сделался для нее просто Валентином Строковым и легендарная дымка, окружавшая его имя, давно улетучилась, Соня приложила все усилия к тому, чтобы Строков понял, как много он потерял. Ради этой цели, ради одной минуты торжества она в конце концов уступила его многочисленным просьбам и согласилась на встречу.

Никогда еще она не выглядела так хорошо, как в тот день. Никогда комплименты, расточаемые в ее адрес сослуживцами, не были так пышны и многословны; и никогда еще Соня не воспринимала их с таким искренним безразличием.

Строков ждал ее с букетом сирени.