Плисецкая. Стихия по имени Майя. Портрет на фоне эпохи

Несмотря на дружбу с Кубой на всех фронтах, включая культурный, пробить Алонсо как постановщика было трудно, вспоминает Борис Мессерер. «Это тогда стоило больших усилий. Несмотря на то что Алонсо – балетмейстер из дружественной нам Кубы, все равно была масса вопросов – как его пригласить, на сколько, когда? Но Майя все это пробила. Я не очень в курсе всех организационных сложностей, но знаю, что это была целая эпопея». Причем «эпопея» длилась практически все время, пока хореограф был в Москве: «Надо было обивать пороги “по инстанциям”, чтобы Алонсо продлили визу, театральный пропуск, – вспоминал впоследствии Родион Щедрин. – Кстати, была и проблема с гостиницей – в течение месяца мы ее сами оплачивали. Словом, все, как и положено быть в нашей родной отчизне».

«СССР был уникальной страной, – вспоминал Алонсо. – Это очень холодная страна, особенно для кубинцев. Когда я приехал, сугробы были по пояс. Очень интересная страна, очень сильный народ. Поэтому немцы не смогли войти в Москву. Очень гостеприимный народ, много курят». Про «много курят» Борис Мессерер ничего не говорит, а вот про гостеприимство – да, было такое: «Мы очень быстро подружились с Альберто, стали проводить много времени вместе. Он же был такой неприкаянный в нашей стране, здесь трудно ассимилироваться после Кубы. Мы проводили время вместе, на этой почве очень сблизились, и потом Альберто начал делать большие успехи в русском языке, потому что он все время вращался в русском обществе, с нашим балетом. Он стал быстро прогрессировать, тем более что в этой среде много профессиональных терминов, которые он все время употреблял и в разговоре с балетными, и со мной. Он вообще был как член семьи, к нему все очень тепло относились. Его во всякие компании затаскивали, которые возникали стихийно».