Плющ

Мистер Кин медленно, но уверенно расстегнул рубашку. Он распахнул ее, обнажив серую, бездыханную грудь. По её центру тянулась ужасающая бескровная рана, похожая на длинный вертикальный рот. В нем виднелась серая костлявая полоса его грудины.

Роджер отвернулся, и поднес руку ко рту. Из-за него донесся сухой кашляющий звук. Что касается меня, то я просто смотрел. И поверил всему.

— Застегнись, — сказала Тина Барфилд, и Норвил Кин начал повиноваться, его длинные пальцы двигались так же медленно, как и раньше. Женщина повернулась к Роджеру и сказала с легким оттенком злого юмора в ее любопытстве:

— Теперь-то ты точно потеряешь сознание, не так ли?

Очень медленно Роджер выпрямился. Он оторвал руку ото рта. Лицо его было бледным, но спокойным. Губы не дрожали. В тот момент я им гордился. Видите ли, я был ошеломлен произошедшим; Роджер — нет, и он все же ухитрился удержать внутри себя кофе и рогалик.

— Нет, — ответил он, — но спасибо за заботу. — Он помолчал, потом добавил: — Сука.

— Эта сука пытается быть твоей крестной феей, — сказала она. — Ты можешь их нести, приятель?

Роджер поднял оба чемодана и пошатнулся. Я взял один из них, и он одарил меня благодарной, болезненной улыбкой. Мы последовали за ней на крыльцо. Воздух был влажным и холодным — не более сорока пяти градусов[177] — но я никогда не пробовал более сладкого воздуха. Я глубоко вдыхал его, ощущая обычные запахи промышленных загрязнений. После оранжереи, эта едкая смесь углеводородов пахла просто чудесно. У тротуара стояло, работая на холостом ходу, такси, транспортной компании «Ред Топ».

— И еще кое-что, — сказала Барфилд. Она говорила так же отрывисто и резко, как руководитель высокого ранга, — возможно, сам Шервин Редбоун, — подводящий итоги производственного совещания. Произнеся это, она спустилась по покрытым солью ступенькам, и направилась к потрескавшейся бетонной дорожке. — Во-первых, когда вы услышите, что Карлос мертв, продолжайте вести себя так, как будто он жив… потому что какое-то время так и будет. Как тульпа.

— Которая заразила Ричарда Никсона, — сказал я.

— Точно, точно — она остановилась на самой последней ступеньке крыльца, примыкающего к тротуару, и очень пристально на меня посмотрела. — Откуда ты об этом знаешь? — И прежде чем я успел ответить, она ответила сама. — Карлос, конечно же. Когда Норв еще был жив, он часто говорил ему: «Карлос, ты себя погубишь, если продолжишь заигрывать со смертью». Что было чертовски близко к тому, что он делал.

— Как бы там ни было, Карлос не задержится здесь надолго. Два месяца, максимум три. Потому что он глупый. Его мозгами можно управлять даже с другой стороны.

И снова я услышал в её голосе заглавные буквы. Она вступила на тротуар. Таксист вышел из машины и открыл багажник. Мы положили чемоданы в багажник рядом с несколькими упакованными в коробки видеомагнитофонами, которые выглядели, на мой неопытный взгляд, так, как будто их могли украсть.

— Залезай в машину, большой мальчик, — приказала Тина таксисту. — Я скоро к тебе присоединюсь.

— Время — деньги, леди.

— Нет, — сказала она, — время — это просто время. Можешь уже включить счетчик, если от этого тебе станет лучше.

Таксист удалился на водительское сиденье «Ред Топа». Тина снова повернулась к нам — аккуратная миниатюрная женщина, миниатюрная, но широкая в бедрах и плечах, одетая в свой лучший дорожный костюм и элегантный замшевый берет.

— Обращайся с ним так, будто он еще жив, — сказала она. — Что касается растения, то оно скоро начнет свою работу…

— Уже начало, — сказал я, потому что теперь многое понял. Я даже не видел его, но многое понял. Херб улавливает его запах и придумывает «Дьявольского Генерала». Сандра принюхивается и придумывает книгу скабрезных шуток.

Барфилд подняла тщательно выщипанную бровь.

— Перефразирую одного известного певца: «Сынок, ты еще ничего не видел.»[178] — Ему нужна кровь, чтобы по-настоящему развернуться, но ты не волнуйся. Кровь, которую он получит, — это кровь зла или кровь безумия. В отличие от наших поганых судов, силы тьмы не делают между этими понятиями различий. А невинная кровь, до которой у него есть возможность дотянуться, может исходить только от вас, мальчики. Так не дайте ему ни капли.

— За кого вы нас принимаете? — Спросил Роджер.

Она бросила на него циничный взгляд, но ничего не ответила… на этот вопрос, по крайней мере. Вместо этого она снова повернулась ко мне.

— Плющ будет расти, как невменяемый. И он будет разрастаться повсюду, но никто его не увидит, кроме тех, кто уже находится в зоне его влияния. Для любого другого он будет выглядеть как невинный маленький плющ в горшке, чахлый и не очень здоровый. Вы должны держать людей от него подальше. Если у вас есть приемная, натрите чесноком дверь между ней и редакцией. Это должно остановить распространение этой чертовой штуки. Не позволяйте людям заходить в ваши офисы дальше, чем приемная. Кроме тех, кто вам по-настоящему не нравятся, тех приглашайте войти и угощайте пивом.

— Невидимое растение, — сказал Роджер. Казалось, он пробует это на вкус.