Плоды манцинеллы

— Да твою же мать! Ты меня хоронить собрался, папаша? Что за хрень?!

— Я просто… — Алан поник, осунулся. Он выглядел измотанным и сломленным. — Просто устал. Вот и все.

Энди недовольно хмыкнул в ответ, схватил грязную кружку прямиком из раковины и бросился к кофемату. Щелчок, насыщенный аромат кофе, терпкий вкус на языке. Саммерс так и стоял у своего места, смотря куда-то перед собой, машинально перебирая разбросанные листки и не проявляя ни малейшего интереса к своему протеже.

— Ладно, — наконец выдохнул он и двинулся вперед. — Пойду я.

— Ага, давай. Пиши, звони.

Почти дойдя до двери, Алан вдруг остановился. Он колебался.

— Что не так, док?

— Надеюсь, у нас все получится, — тихо произнес он. — Если так, то мы в дамках.

— А если нет?

— Даже не хочу об этом думать, Энди. Я уже не думаю, что мы поступаем правильно.

— Ты же в курсе, что я ни слова не понимаю?

— Поймешь. Узнаешь. Так, или иначе.

И дверь закрылась за его спиной, оставив Энди наедине с недопитой чашкой кофе. С целой кучей вопросов. Он медленно сделал глоток, поставил чашку и громко выругался. Никогда Андрас Ланге не был в такой ситуации. За последние несколько дней случилось столько всего, что голова шла кругом. До этого его жизнь состояла сначала из скучных дней в Университете, потом — из бесконечной рутины Центра. Состояла из накачанных спиртным вечеров, из неизменных возвращений в прошлое и размеренного голоса Карен из динамиков ноутбука. Теперь же он чувствовал сметающий поток времени, в котором смешались загадки, ночные кошмары, новые встречи и первые несмелые мысли о возможном будущем. Будто бы перемены копились где-то на задворках реальности, нерешительно топтались на пороге, и стоило Энди приоткрыть тайную дверь, став протеже Саммерса, все события хлынули на него разом, безнадежно запутывая дикостью и внезапностью.

— Узнаю, говоришь? — прошипел он. — Узнаю, Алан, будь уверен.

Андрас направился к дальнему стеллажу, намереваясь непременно найти хотя бы крупицу истины. Энди перебирал плотно расставленные папки, извлекал из них тугие стопки хрустящих бумаг, точно зная, что где-то здесь, наверняка, скрываются ответы. Он пыхтел и чертыхался, вглядывался в цифры, десятки, тысячи цифр и терминов, тщетно выискивая прозрачные намеки, что могли привести к секретам доброго доктора Саммерса.

— Ты меня достал! Чтоб тебя, старый… — Андрас пнул одну из папок. Кипа листков взмыла в воздух. — Старый, упертый баран!

Истина кроется в деталях. А вот деталей Энди не знал. Больше того — он не знал, где их искать. Да и что искать, ему было неведомо.

Первая полка. Вторая полка. Третья. Везде одно и то же — писанина, формулы, аккуратные столбцы древних заметок, написанных тонким почерком. «Шестнадцатый меня тревожит. Узнаешь. Не думаю, что мы поступаем правильно». Энди отбросил бессмысленные записи и кинулся к ноутбуку. Крышка бесшумно открылась. Андрас выругался так искренне и так грубо, что самому стало неловко. «Введите пароль», — гласила жирная надпись.

— Отлично! — бросил он. — Просто замечательно. Я не могу даже посмотреть старые…

И тут его осенило. Та мысль, что кольнула тревогой и улетела прочь, расцвела в новом свете, сияя новыми вопросами, на которые не было ответов.

— Мать моя… — выдохнул Энди. — А где старые записи? Где старые записи, док?!

Семь лет работы с Майером. Со слов Алана. Должно быть, скопился немалый такой архив подобных интервью, где чертов Себастьян плачет и теряет сознание… Но где все это? И почему, мать его, почему Алан ничего не показал?

— Это все дурно пахнет, Энди, — так говорила Карен во сне. — Это все воняет, я бы сказал. Смердит…

Андрас вновь вернулся к бумагам, к стеллажу. Оставалась последняя полка, самая нижняя — последний шанс найти что-либо прямо здесь и сейчас. Он окинул взглядом устроенный в лаборатории беспорядок и тяжело вздохнул. Дурные мысли бурлили злобой. Уже даже не раздражением от неведения и не невинной досадой — Энди чувствовал гнев. Чувствовал себя обманутым дураком, которого ради веселья водят вокруг да около.

— Это же самое основное, — процедил он сквозь зубы. — Доверие…

Нужны старые записи. Андрас должен их увидеть, просто обязан. Зачем Алану их прятать, ведь Энди и так уже все видел с ярких мониторов в операторской? Или действительно была причина? Было, что прятать?

Он с силой потер глаза, взглянул на часы — 13:27 — и принялся разбирать последние папки. Спустя 64 минуты — в 14:31 — Андрас устало опустился прямо на холодный пол лаборатории, обнял колени и, яростно стиснув зубы, уставился на пустой стеллаж. Ни ответов, ни хотя бы намеков. Ничего. Единственные слова, что казались ему более-менее важными, были написаны мелко, но жирно на листочке со стихами. «Шестнадцатый меня тревожит».

— А меня тревожит эта возня, — бросил Энди. — Если в скором времени ничего не узнаю — свалю к черту. Привет-пока, добрый док…