Плоды манцинеллы

А вечером того же дня, пока девочка читала одну из своих книжек, Бастиан оформил заказ на доставку сразу пяти различных пирогов. Черничный, вишневый, лимонный, творожный и, конечно же, клубничный. Радость Совершенства не знала границ, а вместе с ней и сердце Себастьяна наполнялось счастьем. И счастье это было неизменным. Ведь каждый момент рядом с удивительной девочкой казался уникальным и особенным, каждое утро, которое начиналось с монолога дочери, Бастиан встречал искренней улыбкой. И все чаще ловил себя на мысли, что некоторые вещи, доступные и понятные шестилетней Эстер, ему и вовсе неведомы. Экономика, финансовые политики стран, дипломатические отношения, исторические ценности, виды искусства… Девочка понимала все.

Но лишь с одной темой Бастиан решил повременить. Музыка. Фортепиано.

В середине августа, 18 числа, он решился на давно запланированный эксперимент. В праздничном зале Цюрихского Университета их уже ждали. Марта, Кристоф и новое, незнакомое лицо. Феликс Соавэ. Один из лучших пианистов современности.

— Здравствуй, дорогая моя! — просиял Кьорди, когда Эстер неуверенно шагнула в зал. — Каждый раз тебя видеть — как в первый, клянусь.

Старик выглядел неважно. За прошедшие месяцы он еще больше осунулся и похудел, остатки волос на практически лысой голове стали похожи на тонкую паутину, а кожа неприятно пожелтела и начала обильно шелушиться. Но рядом с девочкой, рядом с Совершенством, он расцветал. Обретал живость и ясность взора, желание двигаться и говорить, говорить, говорить. И лишь Марта знала, каково старику после каждого расставания с Эстер.

— Кристоф! — девочка кинулась ему навстречу. — Я так рада, Кристоф!

— И я, дорогая моя, — его глаза слезились, но он старался не подавать виду. — И я, родная.

— Эстер, — Бастиан тихо позвал ее и указал на незнакомца. — Это наш друг, Феликс. Он покажет нам кое-что… Особенное.

— И что я должна сделать?

Она всегда все понимала. Ни одна деталь не ускользала, ни один аспект не оставался без внимания. Ее привели в новое место, показали нового человека — от нее что-то хотят, определенно. Бастиан тепло улыбнулся.

— Просто послушай, хорошая моя. Садись рядом со мной и слушай.

Они сели неподалеку от рояля — Себастьян, Эстер, Кристоф и Марта.

— Что играем? — сладко спросил пианист. — Чего изволите?

— Бетховена, — ответил Бастиан. — Лунную сонату. Третье действие.

— Отличный выбор, — еще более слащаво протянул Феликс. — Замечательно.

Подол фрака взметнулся в воздух, музыкант занял свое место. Пауза. Тишина зазвенела вокруг… И полилась музыка, мощными переливами и громогласными раскатами, точным тонами и прекрасными акцентами. Пианист играл жарко и самозабвенно, а мысли Себастьяна улетели куда-то настолько далеко в прошлое, что эти воспоминания не чувствовались родными.

Вот перед ним слепой мальчик играет точно так же, а рядом женщина старается не плакать. Вот зазвучали всплески воды, тихие, словно шепот. И теперь женщина, что сдерживала слезы, улыбается ярко и чисто.

Музыка стихла. Померкли и воспоминания. Пианист резво развернулся на банкетке и окинул взглядом хранящих молчание слушателей. Эстер поднялась со стула и направилась к роялю.

— Что скажешь, маленькая? — ласково спросил Феликс. — Тебе понравилось?

— Да, — прошептала она.

— Прошу, — музыкант легко покинул место, предложив его девочке. — Покажи мне, на что способен твой юный талант.

Бастиан улыбнулся. Феликс Соавэ не знал всего. Ему, конечно, сказали, что Эстер Майер, если верить скану, имеет склонности к музыке. Что она, подобно множеству одаренных детей, которых пианист уже повидал, может проявить себя. Стоит лишь показать и наставить. Но Феликс не знал всего. Не знал Совершенства.

Банкетка была высока для шестилетней девочки. Пианист заметил это и опустил сиденье. Он помог Эстер взобраться на место, слегка сместил ее вперед, сократив расстояние до рояля, и шагнул в сторону, приняв умиленный и слегка чудоковатый вид.

Девочка повернулась и посмотрела на Себастьяна. Он едва заметно кивнул.

Музыка, что зазвучала после, была прекрасна. Ничуть не хуже исполнения прославленного пианиста, но Эстер интерпретировала мелодию иначе, расставила акценты так, как ей хотелось, преобразила сонату, дополнив ее глубиной и чем-то незримым, сокровенным. Она играла гладко, превосходно, а у стоявшего рядом музыканта нелепо вытянулось лицо и округлились глаза. Когда музыка закончилась, Соавэ встрепенулся.

— Это… — Феликс запнулся и прочистил горло. — Это шутка? — он резко тряхнул головой. — Великолепно, девочка, изумительно! Это счастливый день! Я слышал о подобном, но сам еще ни разу не видел. Великолепно! Замечательно!

Пианист продолжал ликовать, а Эстер серьезно смотрела на Бастиана, слегка склонив голову, будто бы спрашивая: «Что происходит?» Вечером того же дня он объяснит ей все. Расскажет, что многие вещи, такие, как игра на фортепиано, большинству даются с огромным трудом. Он объяснит, что ее данные превосходят любой известный ранее максимум.