Плоды школы Верт

Может быть, причина крылась в лихорадочном состоянии Бербериса, либо прошедший разговор с Храстом сместил его кругозор на некий градус, открывая новую область наблюдения, только сквозь слой лоска юный граф заметил, что больше лакомств на столах выставлены всевозможные украшения из папье-маше — несъедобные по своей сути, вино в бутылках не просто разбавлено, а является обычной водой, процеженной через виноградный жмых; те же ленты, которые вчера связывали пучки мелиссы, сегодня украшали подолы скатертей, кое-где засохшие листья так и остались висеть, а сама мелисса ныне торчала из каждой вазы. Выходило, что слуги целый день занимались переливанием остатков бала в обстановку игрального вечера, что подтверждалось их измученным видом.

Что до господ… Берберис сделал открытие, что многие дворяне, подобно ему, явились в той же одежде. Проходя мимо столов, он подмечал застиранные пятна на перчатках, заштопанные рукава и наспех пришитые кружева, скрывающие потёртости ткани.

Блистательное общество, в большинстве своём, оказалось мишурой поверх старья. И да — виконт говорил о чём-то подобном, только тогда Берберис не желал верить, как и сейчас не принимал своего равенства с окружающим «заштопанным» дворянством. Он желал быть выше ширм и прикрас, для чего полагалось не просто тянуть подбородок, но и тянуться вслед за мечтой.

Как и вчера, герцогиня Боровинка была окружена приближёнными друзьями. Её новое платье сверкало чистотой, а в волосах переливались новые драгоценности, на лице застыло прежнее безмятежное выражение, и тут Берберис осознал, отчего сходит по герцогине с ума — она была настоящей. Это прослеживалась в каждом повороте головы, в каждом нежном завитке девичьего уха. И Берберис качнулся было навстречу своему идеалу, но вовремя опомнился — не время с его жалкими грошами подходить к герцогине.

Граф начал с дальних столов и мизерных ставок. Он рассчитывал игра за игрой приближаться к цели, но первый же расклад чуть не погубил его. Берберис проглотил стон и с того момента поклялся нащупать в воздухе абстрактную удачу и ухватить её за грудки, как нечто вполне материальное. Каждый игрок превратился в истинного противника, каждая партия стала сражением. Граф подмечал напряжение скул, как мощный выпад в тренировочной дуэли, краткий взмах ресницами, как ловкий финт рапирой; ставил больше; выкладывал на стол сущие копейки.

Кошелёк графа тяжелел, а за спиной уплотнялась толпа любопытствующих, притянутых его азартом.

— Карты на стол!

Оглушительное «О!» сопровождало каждую победу графа и вскоре стало частью естественных звуков в зале.

— Освежитесь, — виконт Шипек протянул графу бокал. На его манжете виднелся кривой стежок — явно не работа швеи. Неужели виконт сам штопает вещи?

Берберис залпом опустошил бокал, чем повеселил виконта:

— Будьте осторожны!

— Вы повторяете Храста, с которым мне выпала возможность говорить пару часов назад.

Шипек сразу же нахмурился:

— Хитрая бестия напал на след? Знаете ли вы, что начальник стражи раньше работал сыщиком в столице и достиг в своём ремесле немалых высот? Он лыс и грузен телом, но только попадите к нему на зуб и будете перемолоты!

— Не переживайте, виконт, — Берберис сгрёб очередной выигрыш — кошелёк раздулся от важности, — вам ничего не грозит.

— С чего вы, чёрт возьми, решили, что речь идёт обо мне?!

Но Берберис уже не слушал, он, в прямом смысле, шёл к своей цели.

За столом герцогини царила тишина. Боровинка хмуро рассматривала карты, пальчики с изысканным маникюром нервно терзали мочку — она устала проигрывать.

Граф подошёл как раз в тот момент, когда герцогиня выложила очередной неудачный расклад.

— Позволите? — вопрос был из области риторических, поскольку любой дворянин имел право подсесть за игральный стол хоть к самому королю.

— Извольте, — герцогиня откинула карты. — Только что освободилось место.

— Уходите… Вы чего-то страшитесь, герцогиня?

Боровинка вздрогнула и впервые за время знакомства пристально посмотрела в глаза графу.

Берберис подсел с улыбкой, небрежно поигрывая толстым кошельком. В наступившей вслед за его словами тишине, позвякивание монет являлось обратным отсчётом до решения Боровинки:

— Откуда эта странная мысль? Я ничего не боюсь! — она вернула телу положение преданного игре человека.

Берберис тут же высыпал на середину стола треть содержимого своего кошелька.

— Ставлю против вашего нежного взгляда!

Собравшееся вокруг общество засуетилось, одобрения звучали наравне с возмущениями. Противоборствующие стороны никак не могли прийти к соглашению, в итоге, к ответу был призван распорядитель.

Лишённый сна со вчерашнего дня, старый распорядитель долго хлопал глазами, ещё дольше рылся в памяти и, наконец, выдал:

— Известны случаи: сто лет назад на кон было поставлено ожерелье против поцелуя болотной жабы, двадцатью годами позже ставками баронов были жена одного и породистый конь другого…

Общество зашумело на распорядителя — после болотной жабы и так всё было понятно.