Плохая война

Не площадке кучковались ландскнехты и пришедшие полюбопытствовать итальянцы и местные жители. Писарь под диктовку переносил на бумагу сведения о преступниках и преступлении, солдаты бросали жребий, кому на этот раз суждено войти в число присяжных.

— Маркус, куда, чёрт тебя возьми, подевался фюршпрехт? — сурово спросил фон Хансберг человека, менее всего заинтересованного в наличие в суде хорошего защитника.

— Убит, герр оберст!

— На суде должен быть фюршпрехт. Понятно?

— Легко, герр оберст, — не задумываясь, ответил Маркус и обратился к собирающимся на площадке солдатам, — Нужны добровольцы!

— Маркус! — рявкнул оберст, — не вздумай назначать добровольца! Это выборная должность! Организуй выборы и чтобы через полчаса был фюршпрехт!

— Легко, герр оберст!

Маркус вышел на видное место и обратился к собравшимся.

— Сейчас будут выборы! Всем ландскнехтам отойти на эту сторону площадки! Кто хочет, чтобы его выбрали, выйти сюда! Если через четверть часа никого не выберете, я сам назначу добровольца на временное исполнение этих обязанностей! Если я назначу, и он выполнит свои обязанности плохо, я буду очень недоволен! — слово «очень» профос специально выделил интонацией.

— Я н-не подойду? — вежливо спросил Эрик со скамьи подсудимых.

— Моя жена и то больше подойдёт, — бросил ему в ответ не понимающий чужих шуток профос.

По реакции солдат Маркус заподозрил, что сказал что-то лишнее. На солдатском крае площадки громкие споры с выкриками и ругательствами сменились однородным гулом одобрения. Кто-то шустро перебежал на сторону зрителей. Из толпы горожан несколько кампфрау вывели недоумевающую Марту.

— Вы что, издеваетесь? Шуток не понимаете? — сурово спросил профос, — ещё желающие есть?

— Маркус, не вмешивайся в демократические процедуры, — поднял голову от протокола фон Хансберг.

— Легко, герр оберст! Но, если для Вас это имеет значение, то наши доблестные головорезы желают видеть женщину на посту фюршпрехта.

— Не имеет! Ни для меня, ни для правосудия. Начинаем.

Ландскнехты заняли места вокруг судейских скамей. Под страхом наказания солдаты обязывались соблюдать мир и торжественность, выступая лишь в роли наблюдателей. Профос, ехидно ухмыляясь, зачитал фрагмент Кодекса о правосудии. «Процесс следует завершить в течение трех дней. Приговор обжалованию не подлежит. Если подсудимый будет признан виновным, наказание привести в исполнение немедленно. Если в качестве наказания суд определит смертную казнь, её произвести на месте. Допустимо использовать два способа казни: усекновение головы или повешение. Приговор должен исполнить нахрихтер — полковой палач».

Процесс продолжался недолго и вызвал массу положительных эмоций, как у участников, так и у зрителей. Единственным, кто не был удовлетворен результатами, оказался профос. Обвиняемых помиловали, но суд обязал их компенсировать доктору стоимость мула путем удержанием из жалования каждого соучастника соответствующей части.

Горожане, расходясь, активно обменивались впечатлениями.

— Ты когда-нибудь видел, чтобы защитник в суде обращался к прокуратору «милый», а прокуратор отвечал «дорогая»?

— А помнишь, они в споре перешли на какой-то нижнерейнский диалект, а потом он пообещал её выпороть?

— А речь защитника чего стоит? Ни один мужчина бы не додумался. Никто из подсудимых, оказывается, не виноват, а виноват мул, который сам в корзину залез, сам из нее спрыгнул, сам, понятное дело, сбил штандарт, а потом ещё и умышленно упал на этого парня, который руку сломал. Но на самом деле, мул не виноват, потому что умер. А доктор, который, как законный владелец скотины должен отвечать за нанесенный скотиной ущерб, тоже не виноват, потому что мула у него на момент преступления украли. А те, кто мула украл, законными владельцами не являются, поэтому за мула не отвечают.

— «Чисто сердечное признание» это сильно! Мне даже жалко стало этих пьяниц, а бабы некоторые и вовсе прослезились.

— Доктор, хотя на вид и неказист, а мужчина хоть куда. До утра так и не дал уснуть своей даме сердца, потом вылез из постели, дошел до суда, постоял немножко, потом поднял там правую руку, вот так махнул и говорит «а ну и чёрт с ним, с мулом». И обратно пошел.

— Да он же иностранец какой-то и по-немецки лыка не вяжет, тем более после такой ночи. Стоял, наверное, слова вспоминал, а кроме «чёрт с ним» так ничего и не вспомнил.

— Я думал, оберст — человек из стали с каменным сердцем, а он, оказывается, тоже умеет смеяться. И улыбка у него добрая.

Максу суд очень понравился. Отец часто разбирал всякие крестьянские споры, но это никогда не было так весело. В книгах, во всяком случае, в учебниках по фехтованию, суд всегда сводился к поединку, а всякие процедурные вопросы только упоминались. А Страшный Суд из Библии? Ведь ничего смешного, правда? Так что Макс поставил армии еще один плюс — за то, что в суде там дела разбираются с шуткой и с огоньком. А Марта в роли фюршпрехта стала звездой этого увлекательного шоу.