Площадь

С этими словами он ударил Тхэсика в лицо. От неожиданности тот боком повалился на пол, пытаясь прикрыть лицо руками в наручниках. Менджюн с непонятным ему самому ожесточением начал пинать беспомощное мягкое тело Тхэсика. В одно мгновение лицо несчастного было залито кровью. И этот ярко-алый цвет вызвал в памяти картину того, что произошло несколько лет назад в этом самом здании полицейского участка. Тогда его нещадно избили. Чувствуя себя униженным, выйдя из участка, он дотемна прятался в лесу, чтобы прохожие не увидели его окровавленного лица. Менджюну почудилось на мгновение, что избивший его когда-то полицейский сидит сейчас в нем и управляет им изнутри. Волчьи приемы: желание терзать другого, рвать в клочья живое мясо, — как заразная болезнь, передаются от одного к другому. Он поднял ногу и с размаха пнул лежащего на полу Тхэсика прямо в живот. Тело двигалось само по себе, отдельно от сознания. Между физическими действиями и сознанием образовалась трещина, и ему казалось, что только беспрерывными движениями рук и ног можно заделать эту пробоину, восстановить целое. На удары Тхэсик больше не реагировал. Он лежал ничком, не подавая признаков жизни. Менджюн присел над ним на корточки, поднес руку к лицу, потрогал грудь. Тхэсик был еще жив. Менджюн с облегчением выпрямился. Вынул из кармана носовой платок, начал вытирать мокрые от крови руки. Платок моментально размок от клейкой густой крови. Отыскивая сухие места на платке, Менджюн тщательно протер ногти, потом зашвырнул платок в угол и позвал конвоира, ожидавшего у входа.

— Отведите арестованного в камеру.

Он медленно поднимался по лестнице. На душе было легко. Настроение было такое же, какое он обычно испытывал после ласк Юнай там, на вершине их сопки, откуда открывался замечательный вид на море с чайками. Все считали его тихоней и скромнягой, и откуда только взялась такая прыть в сексе? Он сам удивлялся. Значит, у него есть скрытые потенции. Видимо, не только в этом, есть и другие. Может, как раз потенция закоренелого садиста? Да и что в том плохого? Вон у Гитлера какие были мастера-палачи! А ведь, в сущности, такие же простые смертные, как и он. А испанская инквизиция? А палачи у королей-деспотов? Все сделаны из одного теста. И Менджюн тоже. В кабинете его поджидает Юнай. Что мешает ему иметь «дело» и с нею?

Юнай, как и в прошлый раз, сидела на стуле возле его стола и поднялась, когда он вошел. Одета в самые обычные кофту и юбку, на ногах резиновая обувь. Уже не так свежа, как несколько лет назад, в дни их романа. Зато чувствовалась зрелость, которая приходит с годами. Несмотря на то, что она тяжело переживала за мужа, она выглядела привлекательно. Особенно хороши были глаза и шея, все еще желанные для Менджюна. Она изо всех сил старалась казаться спокойной, хранила подчеркнуто презрительное безразличие. Ничто не ускользнуло от внимательных глаз Менджюна. Он разозлился и чуть не крикнул ей в лицо: «Опомнись, мы же не в гостиной твоего дома!» Знает ли она, в каком тяжком преступлении обвиняют ее мужа? Или все-таки питает надежду на то, что по старой памяти Менджюн поможет ему выпутаться из этой истории?

— Садись.

Юнай покорно села на прежнее место, запахнув полу юбки.

— Послушай, Юнай, — начал Менджюн, заглядывая в ее испуганные глаза.

Как давно он не произносил этого имени! Неужели все выгорело и ничего не осталось? Он почувствовал легкое волнение.

— Ты извини меня. Так получилось, я не успел тогда сказать тебе. Так внезапно исчез.

— …

— Но теперь я снова здесь. Может потому, что хотелось повидать тебя, Юнай…

— Об этом лучше ничего не говори. И слышать не хочу.

— Даже так? Тогда о чем говорить?

Менджюн достал сигарету, закурил. Медленно затянулся, с наслаждением втягивая табачный дым. Выкурив сигарету до конца, встал, подошел к Юнай. Правой рукой чуть приподнял ее подбородок.

Она сидела, закрыв глаза, бледная, как смерть. На лице выделялись потрескавшиеся, запекшиеся губы. Менджюн рывком притянул ее к себе и поцеловал прямо в эти губы. Юнай отшатнулась назад, испуганно спросила:

— Зачем это? Ты же все знаешь!

Менджюн слабо засмеялся:

— А что я знаю? Мы с тобой были любовниками. Сейчас ты замужем за моим бывшим другом. Я в курсе.

Он сделал шаг по направлению к ней. Она заметалась, как птица в клетке, умоляя сжалиться над ней:

— Прости, но только не это…

Ее слова разожгли в его груди костер. Хватит.

— Простить? За что ты просишь прощения? И как тебя надо простить, объясни…

Он приближался к ней шаг за шагом.

— Я и сейчас люблю тебя, Юнай…

— Если вправду любишь, не унижай меня! Прошу…

— Что за бред? С каких это пор моя любовь стала для тебя унижением? Ты брось свои буржуазные замашки. Ты все такая же дура! Ничему жизнь тебя не научила.

Он придвинул ее к стене и прижал руки так, что она не могла двигаться. Она сделала попытку освободиться. Менджюн с любопытством смотрел на бусинки пота, выступившие у нее на лбу.