Площадь

Вспомнился последний разговор с Ынхэ. Они оба знали о генеральном контрнаступлении, которое должно было вот-вот начаться, но, несмотря на это, их тайные свидания продолжались. В тот день они лежали рядом, утомленные любовью, далекие от мирских забот. «Слушай…» — ее голос донесся до него будто откуда-то издалека, как со дна глубокого колодца, и вдруг показался незнакомым. «Да?» — отозвался он и понял, что необычным в ее голосе была какая-то особая бесконечная нежность. Она обняла его и стала целовать тоже какого по-особенному, нежно воркуя, как те чайки на мачте. «Послушай, я, кажется…» «Не может быть! Что ты говоришь?» Догадавшись, о чем она пыталась сказать, он сел и стал смотреть на ее живот. Во впадине пупка скопился и поблескивал пот. Он потянулся к ее губам. Они были солоноваты, как морская вода. «Я рожу дочку!» От ее стройного, подтянутого тела у него всегда захватывало дух. И где-то в глубинах этого тела было море, где плескалась золотая рыбка — их дочь. Женщина взяла мужчину за плечи и притянула к своей груди, впустив его в глубокое море, скрытое в густом лесу между полных белых ног. «Я рожу дочку. Первой у меня будет дочь». Увидев в прицел ружья другую, незнакомую птицу, Менджюн понял, кто это. Он встретился глазами с этой маленькой птичкой. Она пристально смотрела вниз. Это были те самые глаза. Глаза без лица, скрывавшиеся внутри Ынхэ. В это время раздался голос птицы-матери. Не стреляй в наше дитя! Приклад, прижатый к щеке, задрожал. Это всего лишь комок пуха, осевший на прицел. Вершину мачты окутало облако.

Натужно пыхтя, как испорченная машина, он с трудом вылез из окна обратно в каюту и положил у ног ружье. В зеркале увидел совершенно чужое лицо, покрытое крупными каплями пота, с дрожащими желваками на скулах.

Послышались шаги. Кто-то поднимался по лесенке. Он поспешно разрядил ружье и поставил на прежнее место в шкафу. В каюту вошел капитан.

Не обратив особого внимания на присутствие Менджюна, как это часто бывает в привычном общении с близкими людьми, он быстро прошел к столу и нагнулся над разложенной на нем морской картой. Не желая, чтобы капитан увидел его лицо, Менджюн встал к нему спиной, глядя в окно. В комнате было тихо, и лишь изредка шуршала карта.

— Мистер Ли!

— Слушаю вас, сэр.

— Придем в Индию, познакомлю вас с красивой девушкой.

— Красивой?

— Очень. Моя племянница. Сперва заедем к нам домой, познакомлю вас с моим семейством, а потом…

Капитан выпрямился и бросил задумчивый взор сначала в то окно, которое заслонял собой Менджюн, а потом в противоположное. Скорее всего, в эту минуту он подумал о своих родных и близких, встреча с которыми уже совсем близка. Затем, как бы очнувшись от неотступных дум, отошел от стола, подошел к шкафу и достал свое ружье. Менджюн похолодел в тревожном ожидании. Капитан перекинул ружье с руки на руку и протянул Менджюну, как и в прошлый раз. Менджюн развернулся к открытому окну, взял ружье на изготовку и прицелился в далекий горизонт, где вода сливалась с небом. На прицеле только сероватый водный простор. Куда целишься, что будет твоей следующей мишенью?

Рука подрагивала. Отведя глаза от прицела, он вернул ружье капитану и молча покинул каюту. Ноги автоматически понесли его обратно к своему кубрику. Пака на месте не было, в коридоре валялись неубранные осколки разбитой бутылки. Попадая под ноги, они с треском раскалывались на еще более мелкие части. С каким-то неистовством он принялся растирать их сапогом. Успокоился, когда треск прекратился. Наверное, он растоптал стекло в мелкий порошок. Окинул взглядом тесный кубрик, который он делил с Паком, снова вышел на палубу.

На душе было муторно. Он не знал, куда себя девать. Посмотрел в направлении капитанской каюты. Нет, там он только что был. Неудобно опять заявиться. Поискать приятеля, который обещал выпивку в Калькутте? Заглянул в машинное отделение. Там его не было. В матросском кубрике тоже. Только один молодой матрос, прикрыв лицо руками, лежал в постели. Наверное, приболел. Менджюн вернулся на палубу. И зачем он ищет старика? На кой черт он сдался ему? Нет и не надо. Пошел на корму, в свой любимый уголок. Здесь, как всегда, тихо и безлюдно. По-прежнему вовсю палит солнце. Придерживаясь за поручень, посмотрел вниз. Неустанно гудя, под кормой крутились лопасти гребного винта, вздымая белопенные буруны. Какая-то таинственная сила так и тянет к этим свежевспаханным на водной целине бороздам.