Плоть

– Ах, Беатрис, Беатрис, Беатрис, ты прирожденный ангел обольщения. Догадываешься ли ты о том, как приятно ты мне делаешь, когда сжимаешь мышцы влагалища? – Заняв более удобное положение, Ритчи крепко обхватил Беатрис руками за ягодицы и задвигался в ней короткими резкими толчками, лаская ее клитор. Испытываемые ею ощущения оказались столь мощными, что из глаз едва не посыпались искры.

– Что ж, у меня было подозрение, – задыхаясь, молвила она. – Я всего лишь экспериментирую… В действительности представления не имею, что именно я делаю.

Ритчи снова засмеялся, и этот смех, казалось, оживил тело Беатрис, наделил собственной волей, и оно с готовностью задвигалось вместе с ним, подстроившись под его ритм. Беатрис согнула свои разведенные в стороны ноги в коленях, что казалось ей самым естественным в мире движением, так как позволяло полнее раскрыться навстречу члену Ритчи. Когда она обхватила ногами его бедра, он испустил стон и, наращивая темп, задвигался дикими примитивными рывками.

– О, Беа, я больше не могу сдерживаться, – процедил он сквозь зубы. – Я так хотел продержаться еще… ради тебя… продолжать.

– Это не имеет значения. Я совсем не переживаю… В самом деле… Мне все очень понравилось!

Беа не кривила душой. Ее переполняли ощущения. Прильнув к Ритчи, она постанывала от восхитительного трения, производимого его быстро двигающимся членом. В глубине ее лона нарастала волна теплоты. Стоны ее стали громче, и она вцепилась сначала в брюки Ритчи, затем в рубашку, с пылу страсти разрывая тончайший хлопок.

Мир вокруг нее двигался, растягивался, сжимался, стонал, подбираясь к пику наслаждения, дарованному ей драгоценным телом Ритчи и его фаллосом. Беатрис покрылась потом, насквозь пропитавшим ее нижнее белье и собирающимся между грудями, а также в непосредственной близости от влагалища, еще пронзаемого членом Ритчи. Она сильнее прильнула к нему в попытке слиться с ним воедино, а он продолжал двигаться толчками внутри ее. Когда Ритчи прижался лицом к ее щеке, она почувствовала, что он тоже вспотел.

Но действительно ли то был пот? Или лицо его было мокро от другой жидкости?

Беатрис пыталась смотреть на него, а он толкал все сильнее, проникая глубже, глубже, чем прежде. Его атлетические бедра при этом совершали круговые движения.

А потом случилось это. Он кончил. Беатрис ожидала этого, но все же неизбежная развязка явилась для нее полной неожиданностью.

Не произошло великого катаклизма, не было грубости, земля и небо не поменялись местами, а лишь сладкая легчайшая струя серебристой жидкости, истекающая из его тела, устремилась к самому центру ее существа. – Ах, Ритчи, – выдохнула она, – мой дорогой Ритчи…

Сердце ее добавило и другие слова, но губы при этом остались немы.

Ритчи скатился с Беатрис, хотя сердце его протестовало против разделения их тел. Все же ему удалось заставить его замолчать.

Ритчи испытывал воодушевление и огромное удивление, смущение и глубокое погружение в волны наслаждения. Всепоглощающая страсть, зародившаяся в нем с тех пор, как он впервые увидел изображение Беатрис Уэверли на эротических карточках, была наконец удовлетворена. Но это еще не все. Он получил большее, гораздо большее. Кончики пальцев рук и ног у него покалывало, и он ощущал себя одновременно и сильным, как лев, и слабым, как котенок. Быстрое сношение с неопытной девственницей измотало его больше, чем многочисленные продолжительные изощренные любовные акты с самыми сладострастными светскими красавицами.

Чувство, которое Ритчи поклялся никогда больше не впускать в свое сердце, возникло словно из ниоткуда, огнем прожигая себе путь. Однако ради Беатрис и ради себя самого он должен был искоренить его.

«Что со мной будет? – размышлял он. – Я не хочу ранить тебя, Беатрис. Просто не могу».

По окончании месяца им не останется ничего иного, кроме как остаться добрыми друзьями, которые некоторое время делили ложе. Нельзя заходить дальше.

Потому что он не мог просить большего. Не мог ожидать большего. И конечно же ничего большего и не заслуживал.

А заставить Беатрис Уэверли поверить, что между ними может быть что-то еще, кроме временной связи, было бы бессердечно и жестко.

Он не мог предложить ей того, что очень бы хотел предложить… потому что печальная правда жизни заключалась в том, что он уже был женат.

С трудом нащупывая путь из полубессознательного состояния, в котором она пребывала, Беатрис пошевелилась на постели, потягиваясь и морща нос.

Неужели этот странный резкий запах исходит от нее? Смесь пота и мускуса? Она подозревала, что ощущает его так отчетливо потому, что ноги ее все еще были широко раздвинуты и гигиеническая прореха в панталонах раскрыта. К счастью, в комнате было тепло, в противном случае она могла бы подхватить совершенно неуместную сейчас простуду.

Осознание произошедшего обрушилось на Беатрис, точно проливной дождь во время летней грозы, и она широко раскрыла глаза и сдвинула ноги вместе. Это резкое движение тут же напомнило ей, почему она лежит в такой позе.

Ритчи!