Пловец Снов

– Конечно! В моём дебильном жанре всё в лоб. Как написано, так и есть. Это в твоём каждое слово иносказательно. Метафора на гиперболе сидит, аллегорией погоняет. Ты – такой автор, я – сякой, а вместе мы – целый учебник литературы. И ещё Миша, разумеется, куда без него!

Георгий говорил на повышенных тонах. Было так громко, что надрывавшийся телефон привлёк внимание хозяина не сразу.

– Ладно… – Борис двинулся к двери. – Давай я тогда потом зайду… Или лучше позвони и приходи сам, когда остынешь. Я тебя очень прошу… Номер здесь можно записать?

Он взял ручку и начертал цифры на полях свежей газеты.

– Подожди… – сказал хозяин, охолонув. – Сниму трубку, а ты шагай пока на кухню. Чайник горячий… Водка, вино, всё там. Ешь и пей, что найдёшь. Словом, чувствуй себя, словно ты – я, – Горенов улыбнулся. Как бы там ни было, он хотел ещё поговорить с гостем.

Коридор опустел. Один отправился в комнату, другой – на кухню. Справа слышались звуки закипающей воды, потом – непривычный стук ложки по керамическим стенкам кружки… Почти вся посуда в этом доме была теперь новой. Слева доносились слова, Георгий звучал довольно эмоционально.

– …Рад слышать… Да… Всё нормально, не переживай… Я понимаю… Да… Хорошо… Я постараюсь… Я очень рад… Какая?.. А без этого никак?.. Я подумаю и что-то придумаю, наверное… Конечно, придумаю…

Разговор длился долго, потому Борис успел выпить несколько чашек. Когда Горенов пришёл, наконец, на кухню, он был в приподнятом расположении духа.

– Чаёвничаешь?.. Молодец… Хорошо, что не ушёл. Мне надо посоветоваться.

– О чём?

– Сначала расскажи про Лену.

– Она что-то придумала себе… Я хочу, чтобы ты с ней сам поговорил… Она живёт у меня и не собирается уезжать… – Он стал шептать совсем тихо: – Решила, будто меня любит… Сообщила об этом позавчера.

Георгий не удивился, потому легко сохранял спокойствие.

– А раньше ты об этом не догадывался?

– Я не думал на эту тему… Ну, живёт твоя дочь и живёт…

– Так она всё это время была у тебя?

– Да, – ответил Борис и снова покраснел.

– И ты пришёл только сейчас?.. Вот видишь, а говоришь, будто мы – одно… Нет, дружок… Мне она с раннего детства не говорила, что меня любит.

– Гоша, я не это имею в виду… – Он даже поморщился и, казалось, расстроился от непонятливости друга. – Мы вместе – одно: я плюс ты плюс Миша. В сумме – человек. Чего нет у двоих, найдётся у третьего. Это вовсе не значит, что нам все говорят одни и те же слова. Но не о том речь. Я не могу понять, с чего вдруг она это придумала?.. И зачем?..

– Помнится, ты настаивал, будто филология – наука о мозге, а не о чём-то другом… Не о словах, не о культуре. Что её задача – разобраться, как человек придумал текст и почему он именно таков. Вот и разбирайся… Короткий же совсем текст, три слова всего: «Я тебя люблю».

Горенову самому стало противно от сказанного.

– Может, и говорил… Но не такая наука здесь нужна. Филология, я убеждаюсь с каждым днём, имеет слишком мало отношения к реальности. Потому сейчас и не читает почти никто… Может, и правильно делают. Все болезни – от нервов, все нервы – от мыслей, а все мысли – из книг. Без исключений. Собственных идей ни у кого давно нет. Это так смешно… Люди любят, как в романах, а по-другому не умеют. Кто-то – как в хороших, кто-то – как в плохих. Живут, словно в текстах. Умирают… Уж смерть – одна из главных тем в литературе, тут соригинальничать совсем трудно. Потому, кстати, великие тяжёлые русские романы совершенно иначе читаются, если ты серьёзно заболел… Знаешь, я свой молескин теперь не подписываю на форзаце, где для этого специальное место предусмотрено. Во-первых, потому что, если потеряю, всё равно не вернут. А во-вторых… что в нём, в сущности, моего? Только бумага, переплёт, резинка, ляссе, за которые я заплатил… Так это не важно, новые куплю. А идей там моих не бывало, все чужие. Удивительно, но даже такой модный нынче тезис, как «Моя жизнь – мои правила» – тоже «ничья мысль», общее место. И почему кто-то решил, будто это так уж хорошо? Или вот все кричат: «Свобода! Свобода!» Ценность великая!.. Но ведь никто не знает, что это, а главное, как ею пользоваться. У людей превратные представления решительно обо всём. Скажем, в современной западной культуре квинтэссенцией, воплощением и образчиком свободной жизни стала эстетика, связанная с байкерами. «Дзен и искусство ухода за мотоциклом» – культовая книга, но есть ещё сотни других. Принято думать, будто скитальцам на «железных конях» удаётся вырваться из репрессивных тисков цивилизации, покинуть Вавилон… Но чем они заняты в реальности? Большинство таких сообществ торгует запрещёнными товарами – оружием, наркотиками – тем и живёт. Ничего другого для своего преуспевания они делать не могут. Всё предопределено, это единственный доступный «свободным людям» бизнес. Так что речь идёт не о свободе, они просто пересели из одних тисков в другие.