Пловец Снов

– Боря, ты с Луны упал или с другой планеты? Их же просто не будут издавать, – возразил Горенов, хотя его уверенность в собственных словах пошатнулась. Полчаса назад звонила Люма и сказала, что готова напечатать книгу O, но только ещё раз настоятельно посоветовала выбрать псевдоним. Почему-то Георгия это здорово пугало, хотя, разумеется, он согласился. Безусловно, потом следовало написать ей несколько детективов… Можно ли считать их ценой вожделенного издания? Прямо она такого не говорила, но…

– На той планете, с которой я упал, это тоже – не твоя забота как автора. Не планируй, не влияй. Желательно даже не хоти. Пусть всё идёт своим чередом. Поверь мне: то, что должно случиться – родиться, написаться, издаться – обязательно появится на свет. Этому просто невозможно помешать.

– А как твоя новая книга? Вышла?

Борис бросил на друга злой взгляд ошпаренной собаки.

– Вот-вот… Я говорю тебе, существует огромная культурная проблема!..

– Огромная проблема, – гость даже поморщился, – состоит в том, что люди очень любят находить и решать проблемы. Желательно долго и по возможности тщетно. А надо просто жить, Гоша, не истязая себя и окружающих. Я молчу о том, что зачастую сам ход бесплодного, ни к чему не ведущего решения может оказаться куда более трудным и мучительным, чем сама первоначальная загвоздка.

– Вот, значит, как ты считаешь… Робин Гуд видел проблему и, чтобы её решить, принялся грабить и убивать богатых. Был ли он прав, по-твоему?

– Робин Гуд – это всего лишь литература, только текст.

– Ничего себе… – Георгий обрадовался такому «предательскому» ответу. Может, теперь из них двоих он в большей степени писатель? – Не ожидал. Начнём с того, что у него был реальный прототип. Роберт Годберд, если не ошибаюсь, его звали.

– Не важно! По прошествии стольких веков для нас – это просто вымышленный персонаж, что тоже, безусловно, немало. Но главное, решил ли он какую-то проблему? Разве на свете больше нет воровства и коррупции? Нет баснословно богатых, утопающих в роскоши, рядом с которыми люди гибнут от голода и болезней? Куда важнее в этом кромешном ужасе бытия найти в себе милость. Вот есть ли в тебе милость, Гоша? Ты поищи… Робин Гуд ничего не «решил». Эта «проблема» была и будет всегда. Впрочем, «всегда» – самое бессмысленное слово, потому что за ним ничего не стоит. Какой к нему антоним? – спросил Борис, заметив недопонимание на лице друга.

– «Никогда»?

– А не «иногда»? «Никогда» – скорее синоним. Тебе же твоя редакторша сказала в магазине, помнишь: «Ты был прекрасен как всегда… Или как никогда»…

Точно! Георгий совсем забыл эту незатейливую, но жутковатую шутку Орловой.

– …Нет разницы. Я думаю, что «всегда» просто невозможно отрицать, – продолжал Борис. – Да и не нужно… Во все времена были люди, которые мстили смертью за хамство, за нечестность, даже за глупость, но разве кому-то это помогло? Думаю, наоборот. Однако, – тут он заметно напрягся, – принимая во внимание твою прямолинейность и чуждость иносказательности, я боюсь предположить, что же ты задумал на самом деле…

Вопрос о том, стоит ли Горенову быть откровенным, рассосался сам собой. А ведь как близко он подошёл к самому главному… Опасно близко!

– Расскажи, что случилось?.. Что-то же случилось? – друг словно подозревал всё больше и больше. Хорошо! Георгию нравилось, как подобные эмоции вызывают Кристи и По.

– Да ничего, Борь… Просто вокруг так много зла, боли и несправедливости… – Предельно глупые и банальные фразы прекрасно рассеивают внимание и резко перечёркивают всё сказанное. Простейший трюк.

– Безусловно… – недоумённо ответил Борис, удивившись такому повороту. Может, правда показалось и всё в порядке? – Я вот начал кровь сдавать в донорских пунктах… и сперму. Это помогает, успокаивает. Словно отпускаешь добро куда-то во мрак мира… Но заметь, я вовсе не решаю какую-то громадную проблему, просто мне самому так легче. Есть восточная мудрость: главное, что ты можешь сделать для людей – стать счастливым. Действительно, если так поступит каждый, то благодать, наконец, охватит всё человечество. Разумеется, в глубине души живёт надежда, будто именно моя кровь кого-то выручит, кому-то поможет, кого-то спасёт. Стыдно признаться, но больше всего хотелось бы, чтобы она влилась в вены какого-то гения… Автора великого романа… Мелкая мысль, гадкая, я понимаю, но, к сожалению, верю в неё больше, чем в собственные тексты. По счастью, донорство – дело анонимное, а значит, мне никогда не сообщат, произошло это или нет. Потому так легко не сомневаться, что произошло. Представь, через несколько лет какие-то книги станут активно обсуждать, и любая из них может быть написана на моей крови.

Теперь пришёл черед Горенова думать, будто у собеседника поехала крыша.

– А сперма-то кого спасёт? – поинтересовался он.

– Ну, знаешь… Гений может оказаться и женщиной, я в это верю. Или, скажем, крупный автор следующего поколения родится от моего семени. Почему нет? Кроме того, мне нравится думать, будто по свету рассеяно множество моих детей.

Это всё больше напоминало бред сумасшедшего.