Пловец Снов

Примерно в таком стиле Горенов и написал письмо Андрею. Он излагал историю своих убийств как ненадёжный рассказчик, не признаваясь ни в чём. Словно пришёл на места преступлений случайно и увидел страшные сцены. При этом Георгий давал такое количество деталей, что сомнений в его «авторстве» возникнуть не могло. Получился развёрнутый академический комментарий к собственным сочинениям.

Поставив последнюю точку, он всё ещё сомневался, поймут ли его, а потому добавил в конце: «Я буду убивать до тех пор, пока эти книги существуют! Пока разлагающие мозг издания выходят из типографий! Я буду убивать до тех пор, пока не уничтожу каждого, кто читает дрянные детективы и бульварные романы! Запомните и передайте всем: если кто-то однажды купил такую книгу, этот человек находится в большой опасности! Скоро я приду за ним!» Теперь, наконец, понятно?

Письмо он перевёл в цифровой книжный шифр и напечатал на новом принтере, заказанном заранее из Китая специально для подобного случая. Узнать и отследить по оттиску было невозможно. За всю свою жизнь агрегат воспроизвёл только это послание и ещё один лист, после чего был уничтожен.

Всё равно Горенов волновался значительно сильнее, чем в прошлый раз. Подходя к её дому, он чувствовал, как кровь ушла из туловища, прилив к рукам и ногам. Очевидно, тело готовилось быстро убегать. Или нет?.. Вообще говоря, подобный физиологический процесс, приводящий к некоторому снижению температуры, верный признак того, что человек засыпает. Если так, то не вовремя…

Возле подъезда стояла машина «специальная». Час от часу не легче… Без сомнений, это не просто так. Здесь виделся знак, только какой вывод следовал из него? И кто придумал писать это странное прилагательное на труповозках? Что за пустая загадочность?

Георгий решил подождать, пока автомобиль уедет, но тот всё оставался на месте. Никто не входил и не выходил. Водителя в кабине не было. Может, он просто живёт в этом же доме? Время было дорого, нужно решать, идти или… Нет, другой вариант Горенов не рассматривал. Он подошёл к подъезду и только тогда понял, что ошибся – ему в соседнее здание. Хорошенькое начало…

Лариса Исааковна была врачом с очень большим опытом и ничуть не меньшим количеством житейских проблем. Она умела лечить людей, всегда старалась проявлять заботу и внимание, а потому пациенты её любили. Впрочем, не только потому. Особую симпатию доктор вызывала благодаря выражению неизбывного страдания, которое, казалось, буквально высечено неизвестным зодчим на её лице. Даже те, кому доводилось видеть радость Ларисы Исааковны, отмечали, что та улыбается едва ли не сквозь слёзы. Люди принимали её естественный эмоциональный фон за сострадание. Распространённая ошибка. Нет, она вовсе не была холодной и чёрствой, но переживала ничуть не больше, чем другие хорошие врачи.

По коридорам поликлиники бледная как смерть Лариса Исааковна шествовала медленно и плавно, словно призрак. Когда Горенов попал к ней на приём в прошлый раз, она выслушала его жалобы на кашель и насморк, проверила лёгкие, после чего крайне вежливо попросила побыть в кабинете, поскольку у неё внезапно возникли безотлагательные дела в бухгалтерии. Вернулась доктор неторопливо, через двадцать пять минут, извинилась, но лицо её выражало уже такую скорбь, будто счетоводы сообщили ей о банкротстве и теперь придётся закладывать всё имущество, а также ближайших родственников. Она с тоской бросила взгляд на полку, где красовались яркие розово-фиолетовые корешки с подписями вроде «Любовь подруги невесты», «Прелестная замарашка», «У меня есть ты, у тебя есть я», «Назови меня своей», «Тебя мне подарили» и далее в том же духе… «Женщина – товар». Советская книга называлась бы «Женщина – товарищ». Крылья губ Ларисы Исааковны попытались сделать взмах вверх, но вышло похоже на обречённую попытку тучного человека выполнить отжимание.

Георгий наблюдал за ней с интересом. Было видно, что доктор остро переживает что-то, но, оставаясь профессионалом, она продолжила осмотр, а потом принялась записывать результаты и рекомендации. Пока Горенов застёгивал рубашку и подтягивал штаны после пальпации живота, врач вновь попросила короткий перерыв, взяла со стола свой телефон и набрала номер, встав перед окном, спиной к пациенту.

– Ты мне не давал спать всю ночь! – произнесла она в трубку с таким отчаянием, что в этих словах мгновенно проступил портрет. Очевидно, Лариса Исааковна говорила не с любовником. Хотя это понятие было ей хорошо знакомо из книг, населявших любимую полку. Распространённые фразы оттуда, разумеется, проникли в речь. Видимо, собеседником выступал сын. Скорее всего, мать-одиночка, переходный возраст, нет контакта между поколениями, плохо учится, давно не было ремонта, всё дышит на ладан, а кто мужчина в доме? Она думает, что он. Он думает, что никто. Тебе бы только компьютерные игры! Лучше пойди погуляй. Знаешь, как всё это в старости отзовётся? Лариса Исааковна знала слишком хорошо…