Пловцы

Может быть, именно тогда все и началось.

Ее первое Рождество в доме престарелых. Вы приносите ей подарки, которые накануне вы с отцом весь вечер упаковывали за кухонным столом, слушая по радио Махалию Джексон (ее любимую). Когда вы спрашиваете, не хочет ли она сначала открыть подарок вашего отца, она отвечает: «Нет». Тогда вы протягиваете ей один из своих подарков – маленькую коробочку с талисманом удачи в виде стрекозы. Она показывает коробку медсестре. «Видите? – говорит она. – Вот так сильно она меня любит. Дарит мне крошечные подарки». Когда она открывает подарки вашего отца – пять пар носков, свитер с рисунком аргайл, махровый халат, банку орехов, пару тапочек из овечьей шерсти с мягкой кожаной подошвой, – она говорит: «Он дарит мне столько подарков, потому что пытается задобрить меня». В следующую субботу вы звоните напомнить ей, что ваш отец заедет после обеда. «Вряд ли он по мне скучает», – говорит она.

Однажды ночью, несколько лет назад, когда они еще спали в одной кровати, храп вашего отца был настолько громким – «Он ревел как лев!» – что ваша мама встала и пошла спать в вашу комнату. Однако через некоторое время она вернулась. «Мне стало одиноко». На следующую ночь она снова ушла в вашу комнату, но на этот раз проспала там до самого утра. После этого пути назад уже не было. Привыкнуть можно к чему угодно.

Вы ни разу не видели, чтобы ваши родители прикасались друг к другу. Вы никогда не видели, как они целуются. Вы никогда не видели, как они держатся за руки. Вы не видели ни одного жеста нежности между ними. И все же, когда у вашего отца была инфекция мочевыводящих путей и они с матерью пошли к урологу, чтобы выяснить причину, врач быстро вышел из смотровой, тихо закрыл за собой дверь, а через минуту ворвался обратно с огромной ухмылкой на лице и сказал: «Секс!» (Бу!) Каждый раз, когда ваша мама рассказывала вам эту историю, а рассказывала она ее часто, она заливалась смехом.

Это была первая из историй, которые она начала повторять.

Еще была история о миссис Мрозек (в тот день была ее очередь отвозить и забирать на машине своих и соседских детей), которая забыла забрать вашего трехлетнего брата из детского сада у подножия холма (полицейский нашел его в миле от сада, тот спокойно шел по оживленной магистрали в сторону дома). И история о том, как другой ваш брат, адвокат, наехал на ее босса, доктора Номуру, когда тот попытался обманом лишить ее пенсии («Я сказала ему: „Мой сын подал на вас в суд!“»). И, конечно же, истории про лагерь. Сторожевые вышки. Гремучие змеи. Забор из колючей проволоки. Как ее мать убила всех кур во дворе за день до того, как они собрали вещи и уехали. «Она перебила им шеи ручкой метлы, одну за другой», – рассказывала ваша мама. И заканчивала историю всегда одной и той же фразой, в десятый, в пятидесятый, в сотый раз: «Это был кошмар!»

Фотография ее матери до сих пор стоит на «обеденном столе» в столовой. Ваш отец часто смотрел на нее и говорил: «Почему ты не научила свою дочь стряпать?» (За исключением риса, ваша мать готовила только «американскую» еду: мясной рулет, запеканку с тунцом, макароны с сыром, бефстроганов со сметаной и грибным соусом «Кэмпбелл»). А еще ваша мама однажды со смехом рассказала, что всякий раз, когда она кричала на отца, он показывал на фотографию и говорил: «Она смотрит!»

Однажды днем, незадолго до того, как она уселась в свое кресло, ваш отец проснулся и обнаружил, что ваша мать исчезла. Он проверил задний двор, крыльцо, даже маленький сарайчик, где хранил все свои инструменты, но ее нигде не было. Наконец он выбежал на улицу и стал звать ее по имени, но ответа не было. Когда он вернулся и открыл дверь гаража, то увидел, что она сидит на пассажирском сиденье коричневого «Бьюика», ожидая, что они поедут на прогулку. Она накрасила губы и надела свои «прогулочные» туфли, ее сумочка аккуратно лежала на коленях. «Где ты был?» – спросила она его.

Сегодня вьетнамская женщина впервые бодрствует. Она следит за вами глазами, пока вы ходите по комнате, а потом касается своей груди. «Ноу инглиш», – говорит она. И улыбается – зубы у нее ярко-белые, идеальные, глаза – танцующие черные шары. «Это ты, дочка?» – спрашивает она.

Позже ваша мать скажет: «Разве раньше не у всех вещей было название?»