Плследний из Мологи. Жизнеописание архимандрита Павлв (Груздева)

«14 декабря 1966 года. Сегодня целый день занят был тасканием дров с кладбища, вырубал сухие кусты и сучки и т. д., вычистил прорубь, наносил воды, устал ой как. Пришел и забрался на печь, тепло так и задремал. В это время тетка Еня загрела самовар, опустила лучину, а трубу-ту и не наставила. Столькё начадила, даже во рту горько, лежу да и думаю: «Господи, а огонь-то неугасаемый, а адо-ть кромешный, а черьвё-ть неусыпаемый. Да прости ты меня, Господи!» — и бегом с печи правило читать, а то завтра заказная обедня. Игумен Павел».

Частенько, как только уйдет в баню о. Павел, Енюшка юродивая закроет все двери и не пускает его обратно:

— Я тебя не знаю. Ты кто такой?

Он потом стал форточку открытой оставлять и лазал в дом через форточку.

Однажды воры пришли — отец Павел только в церкви начал служить.

— Сказали, поп, у тебя золото есть.

— Нате, ребята, пять рублей, старуха принесла.

— Сам жри их.

А Енюшка сидит за печкой и повторяет: «Живый в помощи», «Живый в помощи», дальше не знаю».

Воры повернулись и ушли.

Потом Енюшка заболела — «жалко её» — отец Павел ухаживал за ней, как за малым ребенком, обмывал полностью, ходил до самой ее смерти.

«Самая мудрая милостыня, — записано в дневнике о. Павла, — это когда человек принимает на свое постоянное иждивение какого-нибудь беспомощного человека — будь то убогий, лишенный возможности трудиться, старик, или семья беспомощных сирот».

Милостыня эта не только самая мудрая, но и самая трудная, и не аромат священного ладана, а зачастую совсем другой запах сопровождает её. Приходит как-то раз отец Павел — Енюшка вся в нечистотах. Нагрел воды, стал мыть её. Помыл в два часа ночи, а она и говорит:

— Ставь самовар, чайку попьем.

Потом вообще говорить перестала, молча играла с куклой.

Отец Павел ухаживал за блаженной Енюшкой двадцать лет, и когда она умерла («Бабка Еня умерла 10 минут 12-го ночи 13/26 ноября 1980 г. со среды на четверг» — записано в дневнике о. Павла), то эту куклу он брал с собой на кладбище, когда шел служить панихиду, ставил её на могилу бабки Ени и служил.

И после смерти блаженной Енюшки отец Павел почитал её как святую — любил молиться на её могиле, и сама могила до сих пор настолько ухожена — красивый крестик, две лиственницы, посаженные батюшкой, и никакого бурьяна — отец Павел два ведра соли специально высыпал, чтобы трава не росла.

«Изведи из тюрьмы мою душу исповедаться имени твоему, Господи…»

Как по-разному исповедовали Христа высокопоставленный митрополит Никодим, блиставший словно яркая звезда на церковном и государственном небосклоне, и безвестная блаженная Енюшка, чьей фамилии мы даже не знаем! Сохранилась только её фотография — удивительно доброе лицо с детскими светлыми глазами… Чем-то похожа она на Дарьюшку Соловецкую, сказание о которой записано в батюшкиных тетрадях: «Некоторые случаи из жизни великой Рабы Божией монахини Исидоры (Дарьюшки), подвизавшейся в Петербургском Ново-Девичьем монастыре». Соловецкой прозвали Дарьюшку за её любовь к паломничествам в Соловецкий монастырь, где она бывала более двадцати раз.