Плследний из Мологи. Жизнеописание архимандрита Павлв (Груздева)

— Выжили батюшку, а кому он помешал? — сокрушается соседка Настя. — Он здесь хотел умереть…

— Утащили, сорвали человека, — сердятся мужики. — Он был наш духовный отец — крестьянин, сам себя кормил…

Батюшка всегда благословлял своих духовных чад покупать дома, строить бани, жить на земле, кормиться своим трудом.

«И это верно, это исконно по-русски, — вспоминает батюшкин воспитанник. — Отец Павел наставлял своих прихожан на любовь к земле и трудолюбие. Говорил весной: «Пора картошку садить», а осенью: «Марья, насолила ли ты капусту, а ну, принеси попробовать!» Специально говорил, чтобы все слышали.

— Ой, отец Павел спрашивает, насолила ли Марья капусту, а я-то…

Чтобы было всё свое, если есть возможность, а не покупать».

К нему приезжаешь — совершенно особенный какой-то мир.

— Кабаны за БАМом стадами ходят, — говорит батюшка. — Бьют их наши охотники.

А Марья сообщает:

— У Овчинниковых медведь два бидона молока выпил. Молоко-то колхозное. Бидоны размял все, холодильник на улице разобрал и ушел. Вот набезобразничал.

— Володька Овчинников, Коля Красивый лабаза́[6] делают, — продолжает разговор отец Павел. — Что ты! Заряжай ружьё! Картечью заряжают. Сидят полпервого ночи — вот он, медведь идет!

— Патрон упал! — говорит один.

А второй:

— Ау меня ружьё упало!

— Так нас, сука, медведь убьет!

— Пока искали, и лабаза́ упали…

— Да они, наверно, приняли! — смеются гости.

А зимой приедут паломники — дорога дальняя, озябнут. Батюшка с Марьей просвиры в сторожке пекут.

— Полезайте на печку!

«Влезли да уснули, да так хорошо… А он просвиры испек и ушел на службу.

— А! Что же мы проспали!

Так, значит, батюшка велел…

«Однажды мы приехали, службы не было, — вспоминают духовные чада. — И мы сидели с батюшкой да так наговорились обо всем, расспросили его… Я и говорю:

— Батюшка, как же так хорошо всё!

А он отвечает:

— Хорошо, когда Литургия!»

Пасхальная радость сопровождала каждое богослужение батюшки. Просто, незатейливо и дружно поет хор — но ощущение, будто присутствуют ангелы…

«Из первых впечатлений — конечно, вот эта служба. Словно постоянный праздник в храме…»

«Вспомнилось, как мы вокруг храма шли — многие отмечали, что такого крестного хода нигде не было. И я не участвовал в таких крестных ходах, как у батюшки. Необязательно пасхальный — а например, в «Достойную» или на Светлой седмице — настолько радостно было! Эта радость чувствовалась при любой службе с батюшкой — даже когда он панихиды служил — всегда какое-то торжество».

«Каждому человеку первое дело — исповедаться и причаститься, — вспоминают прихожане. — Причастишься, потом наешься, напьешься, да еще хором напоемся в сторожке стихов всяких — и весёленькие расходимся по домам».

Под тенью навеса, под деревом гладким
Сидел у колодца Христос,
Пришла Самарянка обычным порядком
Наполнила свой водонос.
Христос попросил поделиться водою,
Она же сказала в ответ:
«Ведь я Самарянка, а с нашей средою
Общения, кажется, нет».
Христос ей заметил:
«Ах, если б ты знала,
Кто воду живую дарит,
Того бы искала,
Того бы просила,
Кто ныне с тобой говорит!»

Эту песню затягивает батюшка звучным бодрым голосом, а Марья подхватывает высоко и звонко:

Тогда Самарянка домой побежала,
Забыла про свой водонос,
В селенье вбежала и всем рассказала:
«Идите, явился Христос!
Он там у колодца сидит, отдыхает,
С любовью твердила она, —
Послушайте только, как он рассуждает,
Каки дорогие слова!
Он всё мне сказал, что я сделала тайно,
Идите, Он скажет и вам!»
И шли самаряне великой толпою,
И верили Божьим словам.

Долго не смолкают песни в тесной сторожке Троицкого храма, словно раздвигаются старые стены, и душа твоя — на Святой земле, где ходит Христос — живой, не распятый… Таких песен знал отец Павел неисчислимое множество. А сколько песнопений посвящено Богородице, Заступнице Небесной!

В неизвестности смиренно
В Назарете ты цвела,
Средь молитв уединенно,
Мирно жизнь твоя текла.
Но святой своей десницей
Бог Тебя приосенил,
И Небесною Царицей
Кроткой Деве быть сулил.

Из народных песен особенно любил отец Павел петь «Среди долины ровныя» и «Сорви, Дуня, лопушок, лопушок…» И пел задорно, и старух своих еще подзадоривал. Псаломщица у него была Екатерина, стояли как-то у храма зимой, он говорит: