Плследний из Мологи. Жизнеописание архимандрита Павлв (Груздева)

— У меня такая же точь-в-точь картина святителя Николая, мне отец Павел подарил: «На, — говорит, — возьми, пока не украли».

Батюшка и сам чувствовал свою физическую немощь и собирался уходить несколько раз. Заболеет он, лежит в постели, староста придет:

— Вставай, старик, иди служить! Нашей церкви доход нужен!

Духовные чада батюшки, чтобы ему было легче служить, писали для него молитвы крупными буквами, и потом эта от руки написанная служба лежала на аналое, хотя отец Павел, конечно, многие молитвы знал на память. Но все-таки не раз стремился он «освободить место», чтобы не было нареканий. Сохранились в его архиве два указа за подписью архиепископа Ярославского и Ростовского Платона с разницею буквально в четыре месяца.

От 15 июня 1986 года, который гласит:

«Архимандрит Павел (Груздев Павел Александрович) увольняется с должности настоятеля Троицкой церкви с. Верхне-Никульское Некоузского района Ярославской области, согласно прошения почисляется за штат по состоянию здоровья. С получением настоящего Указа Вам надлежит сдать справку о регистрации Уполномоченному Совета по делам религий при Совете Министров СССР по Ярославской области».

От 19 сентября 1986 года, прямо противоположный первому:

«Ради пользы Святой Церкви Вы назначаетесь на должность настоятеля храма Святой Троицы с. Верхне-Никульского… После получения регистрации у Уполномоченного Совета по делам религий… приступить к исполнению своих обязанностей».

И такая вот круговерть «увольняется — назначается» происходила неоднократно. А куда пойдешь? Однажды даже крест слетел с Троицкого храма, когда отец Павел собрался уходить.

«Объявил нам: «Я ухожу». Проповедь сказал такую чудаковатую, — вспоминает батюшкин духовный сын. — А ночью крест с одного купола пропал. Утром отец Павел стоит в дверях сторожки:

— Юрка, я собрался уходить, а ночью крест — аух! Крест улетел! Все бросились искать. Куда он упал? И в кустах, и везде вокруг глядели… Я взял бинокль, давай смотреть на крышу церкви. Нигде нет! В самом деле, куда он исчез? Отошел к магазину, глянул в бинокль, а крест среди куполов в расщелину упал, один край торчит».

«Такая страница не очень приятная была в его жизни, — рассказывает о батюшке тутаевский священник, — когда к нему был назначен настоятелем церкви отец Вячеслав. А батюшку уволили за штат. Это был 90–91 год. Отец Вячеслав по неопытности, видимо, вёл себя как хозяин, всё по-своему. Помню, батюшка сильно переживал…»

«Здесь одна фотография есть, — показывает мне фотоснимок батюшкин духовный сын из Тверской епархии. — Новый настоятель очень ревновал народ к отцу Павлу, не пускал батюшку в храм. Вот о. Павел сидит на ступеньках храма. Потом этого священника тоже убрали отсюда».

На пороге родной Троицкой церкви сидит отец Павел в стареньком подряснике, рядом с ним белая коза. Не видно ни печали, ни обиды на лице старца — доброе у него лицо, ласковое, будто хорошо ему здесь сидеть с этой козой… «Обидел ли кто тебя — огради крестным знамением грудь: вспомни, что происходило на кресте — и всё погаснет…» — записано в тетради о. Павла.

«Пожалей обижающего тебя, ибо он одержим лютым зверем — яростию, демоном неистовым — гневом…»

Отец Павел опасался, что его могут выгнать и из церковной сторожки, которая более тридцати лет была для него родным домом. Он прожил жизнь, прошел лагеря и готов, кажется, и к такому повороту событий: быть изгнанным на старости лет куда глаза глядят.

Отец Павел направляет запрос в юридическую консультацию, откуда ему приходит ответ следующего содержания:

«Груздеву Павлу Александровичу. На Ваш вопрос о выселении — нет таких оснований:

Во 1-х, нет решения Сельского Совета, что дом при церкви специального назначения.

Нет договора о том, что Вы прописаны в этом доме на время службы в церкви с. Верхне-Никульское.

Если бы Вы жили в здании самой церкви, а то дом только в ограде.

Прослуживший в этой церкви около 30 лет и возраст 80 лет выселению не подлежит из любого помещения.

Юрист-консульт».

Уж ты ветка бедная, ты куда плывешь?

Великим постом 1992 года заболела Марья — верная помощница, возраст-то у нее тоже восьмой десяток. «А нагрузка какая — и гости, и пост идет, — вспоминает батюшкин воспитанник. — Она отговела весь Великий пост и до того себя довела, что в Великую Субботу — мы решили перед Пасхой помыться, истопили баню, сначала мы с батюшкой идем, потом они с Настей, — Марья пришла из бани, губы синие, у нее случилось плохо с сердцем. Она и на Пасху не служила, без нее пели. Марья не могла оклематься с неделю. Потом с ногой у нее что-то, ну, батюшка и решил: чего буду здесь один делать да слепой, надо уезжать. И всё это очень быстро — с Пасхи до «Достойной». 24 июня отслужил в последний раз «Достойную», и 29-го он переехал».

Глава XIX. «…И рана в сердце — от родного Отечества»