Пневматическая история

Поднялся на десятый, однако дверей секретариата не достиг — из приёмной высунулась Клава.

— Ой, Гер! А я тебе домой названиваю! К Александру Николаевичу зайди.

Так… Кажется, началось.

Александр Николаевич — наш ответственный секретарь. Внешне напоминает американского сенатора времён сухого закона (в моём, разумеется, представлении): мосластый, порывистый, лошадиное лицо, империалистический оскал, очки. Милейший человек, пока беседа не коснётся жидомасонов (уж не знаю, что они ему плохого сделали).

Дверь кабинета держит распахнутой настежь — привычка у него такая. Приблизился я, заглянул осторожненько внутрь. Хозяин был на месте. Но мрачен — как никогда.

— Приветствую вас, Александр Николаевич!

— А, Гера… Заходи. Садись.

Зашёл, сел, внутренне обмирая и готовясь к худшему.

— Ты уже который год у нас?

— Третий… Нет, четвёртый.

— Не надоело?

— Нет.

— Так до пенсии и проторчишь в наборном?

Ага… А речь-то, кажется, пойдёт не о том, чего я боялся. Судя по зачину, опять примутся сманивать наверх. Но зачем тогда надо было вызванивать меня из дому? В свободный день! Что за срочность?

На выпуске обычно больше года редко кто задерживался — забирали в секретариат. Считалось, что хороший заместитель ответственного секретаря должен сначала покрутиться на вёрстке, краской типографской подышать, технологии поднахвататься — и лишь потом уже приступать к рисованию макетов. И правильно, скажу я вам, считалось. Ну сами посудите: какой из обыкновенного журналиста замответсек? Он же всерьёз полагает, будто газету из бумаги делают!

Подозреваю, обитателям десятого этажа я представлялся некой загадкой. Ну не могли они уразуметь моего поведения! Непьющий. Знающий. А по службе расти не желает. Сидит себе и сидит в наборном цехе.

А причины-то были довольно просты. Во-первых, на десятом этаже гнездится начальство, а у меня на него аллергия. Во-вторых, тружусь через день, прихожу в одиннадцать. А переберись я в редакцию — изволь переться в Дом Печати с утра и ежедневно! Ну и зачем мне, спрашивается, прибавка к жалованию при стольких хлопотах?

Карьера? Какая, к лешему, карьера — я, напоминаю, беспартийный!

И вообще — уютно мне в наборном.

— Ничего не думаю… — признался я. — Всем доволен…

— А я недоволен! Мне замответсек нужен! Позарез!

— Так у вас же их целых два!

Насупился, крякнул.

— Уже один. Гурген на расчёт подал.

И тут я, братцы вы мои, обмяк. Гурген подал на расчёт?!

— Когда?

— Да только что…

На несколько секунд я утратил дар речи. Стало быть, не зря меня колотило всё это время. Если уж Гурген (неустрашимый Гурген!) испугался увиденного до такой степени, что тут же сел к столу и настрочил заявление по собственному желанию…

— Н-ну… тогда… — Я чуть было не ляпнул: «Тогда и я подам». И такое впечатление, что Александр Николаевич меня понял. Сверкнул очками, ощерился.

Человек он, повторяю, милейший, но взрывной.

Однажды поднимались мы с ним вдвоём в лифте с первого на десятый, и я неосторожно усомнился вслух в существовании всемирного заговора. Прикиньте на секунду: в лифте! То есть бежать некуда.

Это были чуть ли не самые страшные мгновения моей жизни. Из замкнутого пространства кабины я вылетел оглушённый, едва не контуженный.

Кабинет тесный, повторять опыт не хотелось.

— Тогда… — пошёл я на попятный. — Может, Лёшу наверх?

Александр Николаевич вспыхнул, но вполсилы:

— А что Лёша? Лёша у нас без году неделя!

Скольких же я выпускающих за это время оперил, поставил на крыло и выгнал в секретариат? Как минимум двух. Этот будет третьим.

После краткой перебранки сошлись на Лёше.

* * *

Выйдя из кабинета, я приостановился и попробовал собраться с мыслями. А вдруг совпадение? Гурген ведь непоседа, летун, авантюрист. Два раза, говорит, из редакции увольнялся. То на буровую подастся вахтенным, то форточником заделается… Нет-нет, не в том смысле, в каком вы подумали. В данном случае форточник — это столяр и стекольщик в одном лице: ходит по квартирам и предлагает за умеренную плату проделать в окне форточку.

Выгодное, по его словам, занятие.

В секретариате Гургена не оказалось (возможно, мотался по этажам с обходным листом). На всякий случай проверил я приёмный ящик пневмопочты. Пусто. Как и предполагалось. Фанерная дверь в мастерскую художника заперта.

Итак, уволиться не выйдет. Тогда двинем в наборный — вербовать Лёшу. А то ведь в самом деле в замответсеки сосватают.

Собственно, что есть выпускающий с научной точки зрения? Недостающее звено эволюции. Уже не типография, но ещё не редакция.

Выпускающие бывают бегающие и сидячие. Сам относясь к первому подвиду, я мало что знаю о втором. Старожилы, однако, рассказывали, будто в давние времена за моим столом обитал некий товарищ, вообще ни разу не оторвавший задницы от стула.

— Да ладно вам! Как это — не оторвавший? А скажем, досыл отнести на линотип? Или заголовок…

— А вот так! Сидит ждёт, пока кто-нибудь мимо не пройдёт в линотипную. «Будь любезен, — говорит, — прихвати заодно…»