По эту сторону зла

«…не побоюсь громких слов, но именно победное шествие детища молодого поэта началось 23 мая 1912 года. Произведение вышло в первом томе сборника издательства «Insel-Bücherei», тираж которого составлял 10 000 экземпляров. В мгновение ока сборник был распродан. Именно поэма Рильке обеспечила популярность всех книг этой серии.

На сегодняшний день количество опубликований «Корнета» приближается к полутора миллионам экземпляров. Это произведение было неоднократно положено на музыку. Композиторы Пауль фон Кленау (1918) и Курт Вайль (1919) написали кантаты. Речитативы для чтеца или для хора с оркестром создали Виль Айзенман (1936), Франк Мартин (1942), Виктор Ульман (1944, в концлагере Терезианстадт, незадолго до отправки в Аусшвитц), а также Дуглас Лильбёрн (1950). Балладу «Корнет» написал Анри Коре (1951), на основе текста Рильке в оперных театрах идет опера Зигфрида Маттуса (1983). На конкурсе национальной премии «Золотая маска» в Санкт-Петербурге в 1999 году, в номинации опера, спектакль «Песнь о любви и смерти корнета Кристофа Рильке» З. Маттуса в постановке театра «Санкт-Петербург-Опера» был признан лучшим».

Сам автор этого сообщения слегка удивлен неожиданным мгновенным успехом поэмы Рильке и ищет ему объяснение:

«Что же привлекает читателей и переводчиков в этом произведении? Почему к нему то и дело возвращаются? Это не поэма в стихах. Но и не проза тоже. Грань перетекания одного жанра в другой так тонка, что читатель почти не ощущает ее. То же самое можно сказать и о содержании текста: романтика боевых походов неотделима от реальной жестокости войны, а строгая завязка и безжалостная развязка, убеждающие своей документальностью, одновременно служат обрамлением той мистической атмосферы, в которую погружен юный корнет».

Автор статьи сам чувствует, что объяснение неубедительно. И поспешно нащупывает другое, столь же неубедительное:

«Огромную популярность эта романтическая история имела во время обеих мировых войн, когда людям была особенно близка и понятна фигура молодого солдата из средневековья, парящего над временами, который волею судеб балансирует между честью, героизмом, благородством и совершенной бессмысленностью смерти в самом начале жизни. Это очень знакомо всем людям, независимо от национальности и страны проживания».

Трудно себе представить, какое отношение имеет цокот копыт коня, скачущего неведомо куда на битву неведомо с кем, к топоту сапог нацистской армии, шагающей по дорогам поверженной Европы. И приходится искать другое объяснение, еще более неубедительное:

«В языковой личности Рильке… произошло определенное нивелирование национально обусловленных особенностей, что способствовало становлению уникальной языковой личности общечеловеческого типа. Не в этом ли секрет?»