По ком звонит колокол

Все ушли, и теперь он сидел один, прислонившись спиной к дереву. Глядя на зеленый склон, он видел серого мерина, лежавшего там, где Агустин пристрелил его, а дальше – дорогу и лес на той стороне. Потом он перевел взгляд на мост и на дорогу за ним. И там, и там происходило движение. Ему были видны грузовики, заполонившие всю нижнюю дорогу. Их серая масса просвечивала сквозь деревья. Потом он посмотрел на верхнюю часть дороги, где она полого уходила вверх. Теперь они уже скоро придут, подумал он.

Пилар позаботится о ней лучше, чем кто бы то ни было. Ты это знаешь. У Пабло наверняка надежный план, иначе он бы не стал рисковать. За Пабло можно не беспокоиться. А о Марии совсем думать не нужно. Постарайся поверить в то, что ты ей сказал. Это будет лучше всего. Да и кто говорит, что это было неправдой? Уж конечно, не ты. Ты этого не можешь сказать, ведь не скажешь же ты, что того, что было, не было. Вот и оставайся в этой уверенности. Не становись циником. Времени осталось слишком мало, и ты только что сам отослал ее. Каждый делает что может. Для себя ты уже ничего не можешь сделать, но, вероятно, ты еще можешь что-то сделать для другого. Что ж, за четыре дня мы испытали всё возможное счастье. Даже не за четыре. Я пришел сюда уже к вечеру, а сегодня не успеет и полдень настать. Это значит – три ночи и меньше чем три дня. Будь точен, сказал он себе. Абсолютно точен.

Наверное, лучше сползти пониже, подумал он. Вместо того, чтобы торчать тут под деревом, как какой-нибудь бродяга, присевший отдохнуть, надо бы найти место, где от тебя будет еще какая-то польза. Тебе еще повезло. Бывает гораздо хуже. Рано или поздно это случается с каждым. Раз ты знаешь, что должен это сделать, тебе не страшно, так ведь? Так, искренне ответил он сам себе. Хорошо, что нерв перебит. Ниже перелома я вообще ничего не чувствую. Он пощупал левую голень, ощущение было такое, будто она вовсе ему не принадлежала.

Он снова посмотрел на склон впереди и подумал: мне просто не хочется расставаться со всем этим, вот и все. Как же мне не хочется все это покидать; надеюсь, что-то хорошее я здесь все-таки сделал. Во всяком случае, я попытался в меру способностей, какие у меня были. Есть, хочешь ты сказать. Ладно, есть.

Почти год я воевал за то, во что верил. Если мы победим здесь, мы победим везде. Этот мир – отличное место, сто́ящее того, чтобы за него воевать; мне очень жаль расставаться с ним. И тебе здорово повезло, сказал он себе, у тебя была хорошая жизнь. Не хуже, чем у деда, хоть и гораздо короче. А благодаря этим последним дням она стала такой, что лучше и быть не может. Грех жаловаться: тебе выпала большая удача. Жаль, однако, что невозможно никому передать то, что я понял под конец. Господи Иисусе, как же быстро я учился в эти последние дни. Хорошо было бы поговорить с Карковым. Там, в Мадриде, это недалеко. Только перевалить за эти горы и пересечь долину. И там, за серыми скалами и сосновыми лесами, за вересковыми пустошами и зарослями дрока, за высоким желтым плоскогорьем стоит он, белый и прекрасный город. Это такая же правда, как Пиларовы старухи, пьющие свежую кровь на скотобойне. Не может быть правдой что-то одно. Все – правда. Это как с самолетами: они красивы, независимо от того, наши они или их. Черта с два независимо, подумал он.

Ладно, теперь уж не принимай близко к сердцу. Перевернись-ка лучше, пока еще есть время. Да, еще одно. Помнишь? Пилар и твоя рука. Ты веришь в эту чушь? Нет, сказал он. Даже после всего случившегося? Даже после этого не верю. Сегодня утром, перед тем как началось представление, она была так трогательна. Наверное, боялась, что я поверил. Но я не верю. А она – да. Что-то они все же видят. Или чуют. Как охотничьи собаки. Что там говорят о внечувственном восприятии? Ясновидением это, кажется, называется. Хренью собачьей это называется, сказал он и вспомнил: она не стала прощаться, потому что знала: если она начнет прощаться, Мария ни за что не уйдет. Уж такая она, Пилар. Ладно, Джордан, давай переворачивайся. Но ему так не хотелось этого делать.

Потом он вспомнил, что в заднем кармане у него должна быть маленькая фляжка, и подумал: сделаю-ка я добрый глоток победителя великанов, а потом попробую перевернуться. Но, ощупав карман, он убедился, что фляжки там нет, и почувствовал себя совсем одиноким, потому что оказалось, что даже этого не будет. Видимо, я рассчитывал на это, подумал он.

Думаешь, Пабло стащил? Не говори глупостей. Наверняка ты обронил ее на мосту. «Ну, Джордан, давай, – сказал он себе. – Кру-го́м!»