По ком звонит колокол

– Ну вот, ты теперь поняла, – сказал он. – Вижу, что поняла. И сейчас ты уйдешь. Отлично. Ты уже уходишь. Вот ты уже и сама сказала, что уходишь.

Она продолжала молчать.

– Ну вот. Спасибо тебе за это. Сейчас ты встанешь и уйдешь, спокойно, быстро и далеко, и в тебе уйдем мы оба. Теперь положи руку сюда. Теперь положи голову сюда. Нет, совсем положи. Вот так, хорошо. А теперь я положу свою руку сюда. Хорошо. Ты такая умница. Ни о чем больше не думай. Ты делаешь то, что должна. Ты повинуешься. Не мне – нам обоим. Тому мне, который в тебе. И уходишь – за нас обоих. Это правда. В тебе мы уйдем сейчас оба. Как я тебе обещал. Ты умница, и тем, что ты уходишь, ты делаешь доброе дело.

Он кивнул Пабло, который, стоя у дерева вполоборота, поглядывал на него, и тот двинулся к ним, сделав знак большим пальцем Пилар тоже подойти.

– Мы еще поедем когда-нибудь в Мадрид, крольчонок, – сказал он. – Правда. А теперь вставай, иди, и мы уйдем оба. Вставай. Слышишь?

– Нет, – ответила она и крепко обхватила его за шею.

Он заговорил снова, спокойно, рассудительно, но теперь очень властно.

– Встань, – сказал он. – Теперь ты – это и я тоже. Ты – это все, что от меня останется. Вставай.

Она медленно поднялась, плача, низко опустив голову. Потом снова рухнула на колени рядом с ним, потом, когда он повторил: «Встань, guapa», – встала медленно, обреченно.

Пилар держала ее за руку, а она стояла неподвижно.

– Vamonos, – сказала Пилар. – Тебе что-нибудь нужно, Inglés? – Она смотрела на него, качая головой.

– Нет, – ответил он и снова обратился к Марии: – Никаких прощаний, guapa, потому что мы не расстаемся. Пусть в Гредосе все у вас будет хорошо. А теперь иди. В добрый час. Нет, – спокойно и рассудительно сказал он ей вслед, когда Пилар уже вела ее прочь, – не оглядывайся. Ставь ногу в стремя. Да. В стремя. Помоги ей, – попросил он Пилар. – Подсади ее в седло. Вот так.

Пот градом катил с него, он отвернулся и посмотрел на склон, потом опять на девушку, которая уже сидела в седле, рядом – Пилар, чуть позади – Пабло.

– Ну, езжайте, – сказал он. – Езжайте.

Она начала было оборачиваться, но Роберт Джордан сказал:

– Не оглядывайся. Езжай.

Пабло стегнул по крупу лошади концом поводьев, казалось, что Мария вот-вот соскользнет с седла, но Пилар и Пабло ехали по обеим сторонам вплотную к ней, и Пилар поддерживала ее; все три лошади уже поднимались по склону оврага.

– Роберто! – закричала Мария, все же обернувшись. – Позволь мне остаться! Позволь мне остаться!

– Я с тобой, – крикнул в ответ Роберт Джордан. – Я там, с тобой. Мы вместе. Езжай.

Потом они скрылись из виду за изгибом оврага, а он остался лежать, весь мокрый от пота, уставившись в никуда.

Агустин стоял рядом.

– Хочешь, я застрелю тебя, Inglés? – спросил он, низко склонившись к нему. – Quieres?[195] Мне нетрудно.

– No hace falta[196], – ответил Роберт Джордан. – Езжай. Я в порядке.

– Me cago en la leche que me han dado![197] – выругался Агустин. Он плакал, поэтому видел Роберта Джордана как в тумане. – Salud, Inglés.

– Salud, старик, – ответил Роберт Джордан. Он смотрел вниз, на дорогу. – Присмотри хорошенько за стриженой, хорошо?

– Не беспокойся, – сказал Агустин. – У тебя есть все, что нужно?

– К этой máquina осталось совсем мало патронов, поэтому я оставлю ее себе, – сказал Роберт Джордан. – Ты таких патронов все равно не достанешь. Для той, большой, и той, что у Пабло, – другое дело.

– Я прочистил ствол, – сказал Агустин. – Ты когда упал, туда земля набилась.

– А что с вьючной лошадью?

– Цыган поймал ее.

Агустин уже сидел на лошади, но не хотел уезжать. Он низко свесился с седла к дереву, о которое опирался Роберт Джордан.

– Поезжай, viejo, – сказал ему тот. – На войне такое часто случается.

– Qué puta es la guerra, – сказал Агустин. – Какая сука эта война.

– Да, друг, да. Но ты поспеши.

– Salud, Inglés, – сказал Агустин, подняв в приветствии сжатую в кулак правую руку.

– Salud, – ответил Роберт Джордан. – Уезжай, друг.

Агустин развернул лошадь, резко опустил кулак – словно выругался снова – и поскакал вверх по склону оврага. Остальных уже давно не было видно. Перед тем как въехать в лес, он оглянулся и еще раз вскинул кулак. Роберт Джордан помахал ему в ответ, и Агустин тоже исчез из виду… Роберт Джордан перевел взгляд вниз, на дорогу и мост. Лучше лежать так, подумал он. Не стоит рисковать и переворачиваться на живот, слишком уж близко к поверхности торчит эта штука, да и видно так лучше.

От всего пережитого и от того, что они уехали, он чувствовал себя опустошенным, выжатым, изнуренным, во рту ощущался привкус желчи. Теперь наконец и уже навсегда все проблемы остались позади. Что бы ни было раньше и чему бы ни предстояло быть, для него проблемы кончились.