По Мясницкой по улице Кирова

Мой ангел, голубка моя!
Тебя, будь то время иное,
Писал бы Кранах, сыновья,
И Гойя, конечно же, Гойя.

Тебя бы, упорствую я,

С охотою пуще неволи,
Воспели Жорж Занд и мужья,
И опусы Сартра Жан-Поля.

И даже сквозь трель соловья

В час сумерек поздней весною
Мне слышится песня твоя,
И имя волшебное – Зоя.

«Снег выпал только в феврале…»

Снег выпал только в феврале,
И был настолько изобилен,
Как говорил – ты не жилец
На нашей матушке земле.
Лишь тьмой недюжинных усилий
Я откопался наконец.

«Не всё повально время лечит…»

Не всё повально время лечит,
Да кто ж от счастия бежит?
Как ты пришла ко мне под вечер,
Воспоминания свежи.

И день был серенький, неброский,

Да и закат не пламенел.
Но этой встречи отголоски
Досель колышутся во мне.

«Где гуртом полчища вороньи…»

Где гуртом полчища вороньи
С утра клевали требуху,
Теперь там солнечные кони
На кристаллическом снегу.

И небеса, что цвета стали,

Совсем светлы, как посмотреть.
Мы жизнь без страха принимали,
Где ужас в слове умереть?

«Те годы детские советские…»

Те годы детские советские
Среди дворовых райских кущ,
Они – как пляски удалецкие.
Дитя был весел, но тщедущ.

Его пленила математика,

Сильнее химий и историй,
От хулигана до догматика
Диапазон весьма просторен.

И до сих пор им не забыто,

С литературой не был в ссоре,
Как дедка с бабкой у корыта
Вели разборки возле моря.

«Я, заворачивая за угол…»

Я, заворачивая за угол,
Привычно сбрасываю хвост,
Равно как все исчадья Дракулы,
Оберегают свой погост.

Цвела черемуха да выцвела,

Стоит в бутонах бузина.
Душа в накале – ждите выстрела,
Первопричина не важна.

Так корабли, поэты плаванья,

Стремятся в гавани стареть,
Чтоб оживлять воспоминания,
Когда минует время петь.

«Кто вас придумал, плиты тротуарные…»

Кто вас придумал, плиты тротуарные!
Для истребления народа он был прав!
Отсюда переломы рук ударные
И в гипсе тазобедренный сустав.

Пока до «скорой» я страдал на Баррикадной,

У перехода на коварном вираже,
Народ всё падал, поднимался, снова падал
И обессилевал опять вставать уже.

«Всё в жизни надоело до черта…»

Всё в жизни надоело до черта,
Но сам я делаюсь не свой,
Когда услышу звуки Моцарта,
Аллегро из Сороковой.

И мне особо дорог Лермонтов,

И мутный англичанин Байрон
За то, что были интровертами
В своей поэзии печальной.

«В конце Проспекта Мира у обочины…»

В конце Проспекта Мира у обочины,
Где Мухиной Колхозница с рабочими,
У станции метро ВДНХа,

Мне вспомнилось, как были мы ребенками,

Все ленинцами, пионеро-звонкими,
Чья поступь в коммунизм была легка.

С тех памятных времен прошли года,

И все мы разлетелись кто куда.

«Открой свои дороги, небо звездное…»