По наклонной

— Мне, — говорит, — смешно вас, голубчик, слушать. О какой самостоятельной работе может идти речь? Для этого надо как минимум быть специалистом. А вы — уж не обессудьте! — специалист только на бумаге, как, впрочем, и большинство молодых инженеров, которые к нам приходят после вузов. Мы уже перестали этому удивляться. Вы, Боренька, скажу я вам, безграмотны, не знаете элементарных вещей: как схему начертить в соответствии с ГОСТом, как выписать требование на детали, как правильно оформить технический документ, написать служебную записку… Более того, — и это самое ужасное — вы не умеете трудиться, не умеете делать над собой усилие!

Варвара говорила истину. Боря не был подготовлен к труду, не имел представления о том, что называлось производственным процессом. Он не понимал внутренней сути инженерной работы, ее изнанки. Представление об инженере, как о человеке, придумывающем схемы и рисующем их на клочке бумаги, заложенное в вузе, до смешного не соответствовало реальному положению вещей.

— Поймите и запомните на всю жизнь, — внушала Варвара, — разработать схему — самая незначительная часть работы. Ваша задача как инженера заключается в том, чтобы обеспечить жизнеспособность разработки, превратить ее в промышленную продукцию. Вот тут-то и начинается так не любимая вами бумага: технические условия, программы и методики испытаний, инструкции по эксплуатации, протоколы настройки, ведомости согласования, карты режимов. И все это надо писать, потом согласовывать, корректировать и снова писать…

— Так что же, — взорвался Боря, — я должен заниматься всю жизнь этой писаниной?

— И писаниной тоже. Как же иначе?

— А он? — И Боря кивнул в сторону Хмырева угла. — Что-то не замечал, чтобы он писал ведомости с инструкциями.

Варвара сразу губы поджала, в себя ушла. Хмырь был ее идейным противником. Он со своими оригинальными идеями, неустанным поиском нового, устремленностью в будущее вышибал почву из-под ног осторожной Варвары, вынуждал ее ломать отработанные методики расчетов, на нет сводя весь ее опыт. Он лишал ее чувства устойчивости, надежности, а этого Варвара простить ему не могла.

После разговора с начальницей Боря Карелин потянулся к Хмыреву, как к живительному источнику, он тоже хотел творчества.

Хмырь тихим голосом с ним поговорил, предложил схемку одну маленькую разработать. Боря взялся с энтузиазмом. Тык-мык — ничего не вышло. Тогда обложился книгами, учебниками, кое-как, пользуясь аналогами и готовыми схемами, что-то слепил, но внутренне чувствовал: чушь получилась полная, и нести Хмырю боялся, все оттягивал. Наконец Хмырь сам подошел, повертел набросок в руках и улыбку не сдержал:

— Работать-то она у тебя как будет? — И, заметив Борино замешательство, миролюбиво добавил: — Давай, что ли, вместе разбираться.

Просидев с Борей полчаса и растолковав, что к чему, сказал:

— Работай, старик. Сделаешь — подходи. Идейки какие возникнут — тоже подходи, — и снова забился в свой угол.

Боря не подошел ни на следующий день, ни через неделю. И Хмырь к нему больше не подходил. Он все понял.

Карелин вернулся под Варварино крыло, она простила измену, поскольку никогда и не сомневалась, что он не приживется у Хмырева.

Так Боря пережил первое в своей жизни фиаско.

Постепенно у него выработалось стойкое отвращение к работе, и он отсиживал положенное время в «присутствии» со скрежетом зубовным, пользуясь любой возможностью «сачкануть», увильнуть, проволынить, схалтурить и проявляя при этом удивительную изобретательность. Своим домашним Боря жаловался на рутину, отсутствие интересной работы, косность начальника… Ожидание перемен становилось все более тягостным. А Хмырь, тихий, умный Хмырь в углу у осциллографа был его вечным укором.

Вскоре кончился срок трехлетней стажировки молодого специалиста, и веревочка, связывавшая его с институтом, развязалась. Тут как раз произошло в жизни Бори важное событие: его жена, учительница пения, родила двойню. Сразу возникла масса проблем. На сто тридцать не очень-то разживешься семьей в четыре человека. И начались для молодой семьи черные дни. Когда же Карелиным, имевшим пятнадцать метров в коммуналке, предоставили возможность получить кооперативную квартиру, Боря схватился за голову. Жена не устраивала ему ни сцен, ни скандалов, а только тихо смотрела в лицо с немым вопросом. И Боря, никогда не страдавший от неуверенности в собственных силах, вдруг почувствовал себя немощным и беспомощным.

И вот тут-то позвонил Боре его давнишний знакомый и, узнав ситуацию, предложил по дружбе теплое место в Лентрансагентстве.

— Не бойся, Боб, тут нашего брата инженера — каждый второй.

И Борька пошел в грузчики, положив свой диплом в коробку из-под торта…