По наклонной

Главный вывод, к которому пришел Борис, заключался в следующем: в каждый данный отрезок времени можно работать на всю катушку, без дураков, а можно вполсилы или даже в четверть; можно работать искренне, не заботясь о том, производишь ли ты впечатление занятого человека, а можно искусно имитировать бурную деятельность. И что самое важное — разницы в зарплате при этом никакой. Исходя из этих наблюдений, Карелин попытался классифицировать всех сотрудников по группам. Получились три основные группы, которые он условно обозначил так.

Первая — толкачи. Те, кто активно, самозабвенно продвигал работу вперед, находясь в неустанном поиске новых идей, новых решений, никогда не довольствуясь достигнутым. Они назывались мозгом лаборатории. Их было раз-два и обчелся.

Вторая — тягачи. Эти трудяги шли вслед за толкачами и добросовестно несли на своих плечах основной груз работы, как «чистой», так и черновой, неприятной. Их было несколько меньше, чем толкачей.

Третья — ибэдэшники — имитаторы бурной деятельности (бездельники в законе). Они не то чтобы совсем не работали — нет, какую-то лепту в общее дело вносили, конечно, но большую часть времени старательно маскировали ничегонеделание, пользуясь для этого широким арсеналом испытанных приемов. Этих оказалось много.

К четвертой, вспомогательной Карелин отнес смешанный тип работников, которые находились между основными группами.

Однако молодого специалиста в первую очередь заинтересовали ибэдэшники. Жилось им неплохо, голова ни за что не болела, как-то так уж повелось, что ничего особенного от них не ждали, а потому ничего необычного не требовали. И претензий по дисциплине труда к ибэдэшникам, как правило, не было. А к тягачам с толкачами — были. Эти, случалось, и на работу опаздывали (неважно, что они вечером уходили из института позже других), и в курилке могли задержаться. Не было в них регламента внутреннего, не звонил в них будильник ровно в положенный час, как в ибэдэшниках.

«Исследовательская» деятельность Карелина была в самом разгаре, когда его вызвал к себе завлаб. И Боря впервые почувствовал то необъяснимое и неприятное волнение, которое возникает у человека, оказавшегося перед дверью начальника.

Прямо из его кабинета Борис отправился к завхозу, где получил под расписку ватник, резиновые сапоги, рукавицы, и наутро уже катил в автобусе вместе с другими молодыми специалистами в подшефный совхоз «выполнять дело государственной важности».

Вернувшись через месяц в лабораторию, Боря наконец был представлен своей непосредственной начальнице. Варвара Никитична проработала в институте тридцать лет, о чем любила напоминать при каждом удобном случае. Она руководила группой, куда кроме Карелина входили еще три человека. Боря обратил на нее внимание еще в первые недели работы, когда, классифицируя сотрудников, затруднился, к какой группе отнести эту суровую даму — к тягачам или скрытым ибэдэшникам. Безвылазно сидя за рабочим столом, не поддерживая возникавших в комнате посторонних разговоров, практически ни на что не отвлекаясь, она постоянно была в работе: что-то писала, чертила, высчитывала. При этом без конца зевала, прикрывая рот сухонькой ладошкой, сосала с утра до вечера леденцы, отчего к концу дня в ее персональной корзине для мусора скапливалась целая гора фантиков, и отмечала в календарике недели, оставшиеся до пенсии (хотя вся лаборатория знала, что на пенсию Варвара уходить не собиралась).

Когда кто-то из сотрудников подходил к ней с вопросом по работе, она вся подбиралась, поджимала губы, настораживалась и сверлила говорившего маленькими пронзительными глазками, пытаясь разглядеть, не несет ли он в себе скрытую для нее опасность. Довольно часто Варвара ссорилась с сослуживцами, после чего демонстративно пила валерьянку, шмыгала носом и смотрела на всех с таким видом, будто говорила: «Вот видите, до чего вы меня довели», но, к чести своей, зла ни на кого долго не держала. Она относилась к той категории людей, которые любят представлять собственные похороны, жалея, что смогут на них присутствовать лишь в незавидной роли виновника торжества. За выражение неизбывного страдания на лице сотрудники прозвали ее Варварой-Великомученицей.

Опорой Варвариной, валом крепостным, личным телохранителем были ее огромный опыт, на который она неизменно ссылалась, проверенные годами методики расчетов плюс фантастическая добросовестность. Варвару очень ценили, и разработчиком она считалась неплохим, когда не нужно было решать ничего принципиально нового, так как этого — нового она боялась как огня.

Начало Бориной деятельности пришлось на довольно спокойный период в жизни лаборатории. Тема была в разгаре, сроки не поджимали, народ работал не спеша, без нервов. Варвара подкидывала Боре время от времени кое-какую нехитрую работенку: здесь данные переписать из одного документа в другой, тут внести в чертеж изменения, там тушью обвести.