По обе стороны любви

В конце концов, существовал еще один, последний способ укрыться от жизни, так и хватающей за пятки, так и лязгающей наручниками — способ довольно глупый, детский и даже, пожалуй, позорный; но в половине первого ночи имело ли это какое-нибудь значение?!

Здоровенная амбарная книга в зеленом картонном переплете с побуревшими от времени страницами покоилась на антресолях в коридоре, в недрах чемодана со старой обувью.

И никто из домашних не заподозрил бы, что конторская книжища эта, которую вроде бы ни к чему было хранить, но и рука не поднималась выбросить, стала в один прекрасный день тайным душевным убежищем Вероники.

И для того чтобы проникнуть в этот спасительный приют, требовалось ей всего лишь осторожно вскарабкаться на кухонную табуретку, тихонько щелкнуть проржавевшим замком и извлечь гигантскую тетрадь из-под облезлых Маришкиных сапожек. А потом, вернув табуретку в кухню, поуютнее устроиться в кресле с книжищей на коленях и нашарить в сумке ручку…

Глава 4

Нежданная встреча случилась в суматошный день музейной экскурсии.

По правде говоря, Вероника никогда не питала страсти к внеклассным мероприятиям. Дело было в ее нездоровом воображении: за пределами школы ей на каждом шагу мерещились неведомые опасности и всякого рода нештатные ситуации. Она боялась переводить класс через дорогу, в любую секунду ожидая дорожно-транспортного происшествия, то и дело пересчитывала детей, опасаясь кого-нибудь потерять, и от всей души ненавидела «организованные» троллейбусные поездки с неудержимыми толканиями в бока, девчоночьим визгом и глупым хихиканьем.

Хотя, конечно, познавательные экскурсии по городу — это были еще детские забавы по сравнению с выездами «на природу».

Еще свеж в памяти был тот прошлогодний апрельский денек, когда решено было съездить всем классом в лес — в знаменитую Долину Очарования.

Понятное дело, Вероника ни на миг не обольщалась звучным названием. Она и не помышляла наслаждаться пейзажем, хотя бы даже и в такой солнечный и приветливый как на заказ денек. Как обычно, она зорко следила, все ли в сборе, не затеял ли кто из мальчишек драку и не оголил ли кто из девчонок тощие телеса, хвастаясь новеньким топиком на лямочках и норовя подцепить воспаление легких.

Но все поначалу шло как будто благополучно. Дети степенно, вполне дисциплинированно брели парами по невысоким пригоркам в нежной сени распускающихся клейких листочков. Никто не отставал, не подворачивал ногу и не ругался матом. Ни у кого не наблюдалось даже малейших признаков солнечного удара. Сопровождающие мамаши Гришина и Карпова, почти неотличимые от девчонок в своих щегольских спортивных костюмчиках, безмятежно собирали цветы, рассказывали анекдоты и на вершине горы, над самой Долиной Очарования, упоенно привязывали носовые платочки к «дереву счастья».

И только-только Вероника, убедившись, что высшая точка маршрута осталась позади, стащила свитер и приготовилась было вздохнуть полной грудью, как на пути им встретилось то, что в теме «правописание НЕ с прилагательными» приводится как пример слитного написания — «неширокая, но глубокая речка».

Едва эта самая речка показалась на горизонте, как весь ее дисциплинированный класс напрочь лишился рассудка.

Они не просто в одно мгновение забыли все строжайшие предупреждения и клятвенные обещания. За считанные доли секунды эти дети, которых она в меру своих способностей учила третий год, практически утратили человеческий облик. Девчонки, мальчишки, отличницы, хорошисты и двоечники, активисты и хулиганы с одинаково счастливым визгом и гиканьем ринулись в воду, на ходу швыряя кроссовки и рюкзаки в молоденькую травку.

Ей же оставалось сначала остолбенеть, а потом заметаться по берегу с истерическими криками: «Куда?! Назад! Я кому говорю, мерзавцы?! Не заходите глубоко! Толик, ты слышишь? Алена! Беспечный!!! Вернитесь сейчас же, я вам сказала! Простудитесь!!»

Простудилась, впрочем, только она сама, когда все-таки очутилась в воде, услышав неистовый вопль Толика Куценко: «Змея! Змея!!!» и разглядев у него в руке что-то длинное, черное, мерзко извивающееся… Она даже не заметила, каким образом оказалась рядом с ним по пояс в воде, и совершенно не почувствовала холода. Зато целую вечность потом не могла забыть ощущения касания ЭТОЙ ТВАРИ, которую, не помня себя, вырвала у него и отбросила подальше в речку. Это касание приросло к коже! Вероника успела уже выбраться на берег, таща за собой покорно обмякшего Куценко, и глотнуть чаю из термоса перепуганной Карповой; успела переодеться в запасные тренировочные штаны, зачем-то сунутые мамой Дианы Астаповой в рюкзак дочери; но продолжала с омерзением тереть ладонь, чувствуя мурашки ужаса на спине.