По обе стороны огня [Сборник litres]

— Ну, это слишком примитивно… Мы в книжке что-нибудь вычитаем, и накажем по готовому рецепту. Чтоб самим ничего не сочинять. Знаете, есть такая книжная серия «Жизнь замечательных людей» называется? Очень много чего полезного в ней имеется. И как из человека суп сварить, и как отбивную из него приготовить, и как сочные котлеты на пару, под крышечкой, произвести. В «Жизни замечательных людей» есть все. Как в Греции. Если нужны еще пояснения — готов продолжить. — Николаев подставил фужер под шампанское, толстяк ему поспешно налил и отодвинулся назад в тень.

Шатков даже не заметил, куда он делся, не до того было, на его месте появился Гимназист с бледным напряженным лицом — видать, понимал свою ответственность, Николаев сделал шаг к закопанному человеку и прогнувшись всем корпусом вперед, чтобы не забрызгать себе начищенные до блеска башмаки, вылил шампанское на голову Корреспондента. Стряхнул несколько оставшихся капель.

— Мы люди добрые, гуманные, — объяснил он, — сами пьем и другим даем выпить.

Было скрыто в этом что-то такое, что не укладывалось в голове, нереальное, освещенное таинственным недобрым сиянием, — с этой шаманской зеленью, от которой дурно пахло, с мрачными срезами гор, поросших жестким кустарником, с шампанским и дешевой игрой богатого человека, — Шатков почувствовал, что его ведет в сторону, будто он попал в стремнину бурной реки, голова кружится, а под кадыком поскрипывает резко, вышибая сыпь на коже, что-то колючее, все тело прошиб озноб.

Шатков с силой провел себя ладонью по лицу, потряс головой, стараясь, чтобы этого движения не заметил Николаев.

Достав из ящика бутылку, которая показалась кислой, бракованной, Николаев целиком вылил ее на голову Корреспондента. Опустошенную посуду откинул в сторону.

— Если уж на то пошло, — мы люди щедрые, — объявил он и обхватив главу «делегации» рукою за плечи, повел его в сторону, к деревьям.

О чем они там говорили, не было слышно, можно было только догадываться, глядя на лица. Гости оказались неуступчивыми, и тогда Николаев, показав пальцем на вкопанного Корреспондента, пощелкал пальцами.

— Теперь пора отведать и шашлыков…

Тот, который был повыше — глава «делегации», — чуть ли не бегом припустил на соседнюю поляну, маленький также спешно последовал за ним, на ходу зажимая рот ладонью — его, как и Шаткова, тоже чуть не вырвало.

— А деньги? Как же с деньгами, которые он вам задолжал? — спросил минут через двадцать глава «делегации» — он еле-еле пришел в себя от увиденного, выпил несколько стопок водки, есть же пока ничего не мог — еда не лезла в горло.

Николаев усмехнулся, проговорил медленно, жестко чеканя слова:

— Я эти деньги ему простил.

Своего Николаев добился — приезжие выложили за партию автоматов Калашникова столько, сколько он хотел — никакие разговоры насчет родного народа, земли, которую надо защищать, веры, Бога, сыновьего долга и тому подобное не помогли.

Теперь Шатков точно знал, зачем Николаев пригласил его на поляну казни — завтра должен наступить его день. В крайнем случае послезавтра — и то, если ему очень повезет…

Глава девятая

Неспроста Шатков подозревал, что в горах у Николаева не один склад, а несколько — горы здешние имеют много потайных ходов, лазов, щелей, пещер; недаром в начале войны, когда наступали немцы, в одной из пещер спрятали дорогую коллекцию вин, в которой находились и испанские хересы двухсотлетней давности, и французские коньяки времен Наполеона, и «порт-вайны» — сладкие португальские вина, и «Слезы Христа» — божественное вино, любимое Николаем Вторым, — в общем, коллекция, которая тянула на несколько десятков миллионов долларов, не найдена до сих пор. Горы не пожелали возвращать ее людям.

Здешние горы имели и другие, более страшные загадки. От группы пионеров, случайно забредших в каменный лабиринт, нашли лишь косточки и то пятнадцать лет спустя после их исчезновения, в пещеры проваливались целые отряды спелеологов и пропадали совершенно бесследно — в общем, всякое бывало. А уж в том, чтобы надежно спрятать что-нибудь ценное, и вопроса нет — лучше здешних скал ничего не найдешь. Столетия спустя люди будут находить то, что было спрятано нашими современниками…

Разделив свою охрану пополам, Николаев оставил одну половину в усадьбе, со второй укатил на один из складов. Шатков был оставлен в усадьбе. Он рванулся в один угол — закупорено, в кустах сидит человек, держит под прицелом часть территории, дымит цигаркой, в другой точке тоже не пройти, там также восседает охранник, то же самое и в третьем углу — Николаев, уезжая, прочно запечатал усадьбу. Шатков, запаренно стер пот с лица, сдвинул в сторону губу в неверящей улыбке: уж не ради ли него так запечатана усадьба?

Нет, Николаев запечатал не его, точно, не его. Шатков все-таки мелкая рыба для Николаева, Николаев любит крупных особей — таких, как два посланца кавказского народа, безуспешно рвущегося к свободе.

Шатков нервно покусал ногти: что же делать, что делать?